— Милиция находилась в день убийства в усилен ном режиме, — безнадежно повторяет Виталий Лолаев, начальник ОВД Кольчугинского района. — Но у нас недокомплект в 150 человек. Все молодые сотрудники уезжают в Москву, мы просто не можем им достойно платить.
Мы знаем, что у огня собирается молодежь. Только за этот январь там совершено 9 правонарушений и 3 преступления — в том числе и это убийство. Но мы не можем поставить там пост. У нас просто нет людей.
Да и город наш. Контингент… Раньше асоциальных людей отселяли за 101-й километр. Так собственно, Кольчугино из поселка и превратился в город.
Сумерки. От гостиницы — снова крики и пьяный смех. Вечный огонь горит, освещая каменные лица воинов на монументе. Камень в копоти — здесь сожгли венки, которые ветераны возложили к монументу на майские праздники. Теперь многие кольчугинцы считают, что это был знак, на который не обратили внимания.
Невдалеке, устроившись на спинке лавочки, скучает парень. Проходящая женщина с коляской делает ему замечание. Тот щерится: «А не боитесь? Вон тут тоже один смелый был». Женщина поспешно уходит.
— А вы, девушка, домой идите, — говорит он мне. — Сейчас «пионеры» придут, самое их время.
«Пионеры» — это малолетки, ученики 8–9 классов. Правда, теперь они у Вечного огня не задерживаются, идут дальше — к гостинице или на кладбище.
— Родители пьют не просыхая, вот они и гуляют, по ка мама-папа спят. Развлекают себя как могут. Беспредельщики они.
Заместитель главы Кольчугинского района по социальным вопросам Юрий Виноградов держался очень уверенно. Он катался на кресле. Разговор начал со ссылки на прокурора, который убедительно просил не разглашать подробности дела. Оказалось, что видеокамеры, которые администрация пообещала поставить сразу же после трагедии, еще не поставлены — нет денег. Администрация не выразила соболезнования родственникам Алексея и даже не связалась с ними.
— К этому преступлению привело пьянство этого мужика (видимо, в виду имеется Алексей. — Е.К.), пьянство тех четверых. Это дети из трудных, неблагополучных семей, они были упущены на какой-то стадии. Это не мы упустили, а государство. Если пять лет назад Кольчугино был в отношении финансовой независимости шикарным городом, налогов хватало, чтобы жить нормально, ремонтировать дороги, проводить социальную политику. Сейчас все налоги уходят в Москву, во Владимир. Кольчугино дает 20 % прибыли Владимирской области и является дотационным городом! Нашего бюджета с трудом хватает, чтобы хоть какую-то политику проводить. Я не готовился к вашему вопросу и не могу сейчас назвать мероприятия, которые мы проводим в отношении не благополучных семей.
У нас есть Дворец спорта, детская музыкальная школа, четыре народных театра, в том числе детский. Но пиво им пить интереснее.
Татьяна Викторовна Чебурова, заместитель главы администрации города по социальной политике, более откровенна:
— Я двадцать лет отработала в органах опеки. И могу сказать, что в нашем государстве многих социальных механизмов просто нет. Часто детям помочь невозможно просто потому, что это не прописано в законе. Сейчас выросло новое российское поколение. У них мусор в головах и в душах. Они убивают друг друга. В нашем городе этот нарыв прорвался первым.
Вот и все, что я здесь увидела и услышала. Мне никто не врал. И этого достаточно.
Оля и тишина
Репортаж с репетиции неслышащих актеров театра «Синематографъ» накануне важной премьеры
13.03.2011
Оля совершенна. Кудри, зеленые глаза с рыжим огнем вокруг зрачка, идеальная фигура. У нее всегда свежий маникюр, у нее не бывает слипшихся от туши ресниц и порванных колготок, она со вкусом одета. В сумке всегда есть влажные салфетки для рук, влажные салфетки для обуви, крем, ножницы, щипчики, пилочка и зубочистки. Она не толстеет. Предпочитает одеваться в черное. Много бижутерии — два черно-белых кольца со стразами, черные сережки со стразами, кулон со стразами. Стразами украшен и черный слуховой аппарат. Оля глухая.
Оглохла Оля дважды. Первый раз — в 1,5 года, еще в Барнауле, когда при тяжелом ОРВИ, перешедшем в воспаление легких, врачи назначили уколы пенициллина. Оля говорит: «Иначе бы я умерла». Олин диагноз звучал — глухота с остатками слуха, и этими остатками что-то Оля все-таки слышала (как ныряльщик слышит звуки внешнего мира сквозь толщу воды). Второй раз Оля оглохла полгода назад, после одной безумной любви. И теперь Оля не слышит почти ничего. Редуктор щелкает, давление нарастает, Оля погружается в тишину.