- Значит, – очень тихо сказал Новак, – ты веришь мне?
- Конечно. Я же уже говорил это. И, кстати, не раз, Кастиэль! От тебя я жду взамен только доверия и искренности. Вот и всё! – он тяжело вздохнул, прикрыв на мгновение глаза.
- Эти «обыватели», считающие наши игры «грязными», – после некоторой паузы, заговорил Новак, – просто не говорят об этом, – взгляд его стал жёстким, как и голос. – Стыдятся собственного тела, своих заветных интимных желаний. Строят из себя законопослушных и порядочных граждан, а сами стоят в электронной очереди за новым томом «Fifty Shades of Grey»*, чтобы потом тайком дрочить в туалете. Невозможно вечно прятаться под маской благодетели, щедро впихивая шуршащие купюры на пожертвования в церкви и веря, что за всё прощён, и, в то же время, продолжая думать, мечтать или даже делать подобные «грязные» вещи анонимно! По крайней мере, Бога этим не купишь и проведёшь.
- Не думал, что ты набожен, Кас, – поражённо сказал Винчестер. Ему вдруг почудилось, что на щеках Новака проступил румянец, но тот, не ответив, продолжил уже начатую мысль:
- А вот ты знаешь, Дин, что в России, к примеру, во времена СССР тоже считалось, что секса вообще не было? – его аккуратные брови сложились домиком. – Того требовало советское воспитание… Но, тем не менее, «новые люди» рождались, а «Постинор»** пользовался бешеной популярностью. Оргии устраивали ещё в древние времена, причём мало заботясь о возрасте. Просто никто. Ничего. Никому. Не рассказывал, – он презрительно фыркнул и в заключении добавил: – Лицемеры!
- Вау, -присвистнул Винчестер. – Откуда такие познания о России?
- Я любознателен, знаешь ли, – оскорбился Кастиэль. – Или ты приписываешь мне «природное отсутствие мозгов», раз уж я работаю моделью?!
- Чёрт! Да это был просто вопрос, Кас! – взорвался Дин.
- Кастиэль, – поправил его Новак.
- Господи, ты невыносим, Кас-ти-эль! Просто перестань выпускать свои ядовитые иголки на каждую невинную фразу! А свои колкости и «острый язычок» оставь для придурков из масс-медиа! Договорились? – Дин, насупившись, пыхтел что-то себе под нос, а Новак, внезапно развеселившись из-за выражения его лица, игриво сказал:
- Кстати, язычок у меня, и вправду, острый…во всех смыслах, – и он не постеснялся продемонстрировать это, высунув свой действительно заострённый и длинный язык.
Винчестер резко выдохнул, ощутив, как мгновенно дёрнулся его член, при виде этого влажного розового «факта». Но лёгкая, наигранно невинная улыбка, к которой после этого прибегнул Кастиэль, разрушая привычный холодный облик, быстро отвлекла Дина, и он не сумел противится его чарам, сам расплываясь в ответной улыбке.
- Я когда-нибудь привыкну к перепадам твоего настроения? – Винчестер даже не заметил, как произнёс эту мысль вслух.
- Если только задержишься на оооочень долгий срок! –Новак многозначительно кивнул, продолжая улыбаться. Дин решил не конкретизировать: к чему обманываться понапрасну с тем, кто, либо ощетинивается на каждое твоё слово, либо отшучивается, но, так или иначе, держит на расстоянии от истины.
- Посмотрим, – так же игриво протянул Винчестер. – Давай, для начала, вытащим тебя из этого дерьма. А то, знаешь ли, я не собираюсь довольствоваться «долгим сроком» свиданий через пуленепробиваемое стекло и стальные решётки! – он хихикнул над собственной шуткой и, кажется, впервые услышал звонкий, раскатистый смех Кастиэля.
«Ну же, Кас, скажи, что я идиот или придурок, и ты вообще не знаешь, как вся эта хрень могла прийти в мою глупую голову!» – Дин продолжал восхищённо улыбаться, впитывая этот весёлый смех парня. Но, вместе с небывалой радостью, он ощущал и горьковатый привкус сожаления от того, что Новак не отталкивает его лишь, наверное, потому, что просто хорошо умеет имитировать то, чего от него ждут и играть на публику так, как ему выгодно.
- И всё же, – отметая ложные надежды, Винчестер постарался вернуть разговор в прежнее русло, – этим лицемерам на скамье присяжных, Кроули подробно расскажет, как ты извратил Роше.
- Неправда, – мгновенно нахмурился Кастиэль. – Его учить не пришлось. Себастьян знал, чего он хотел. И выражал свои желания предельно конкретно, ясно и без стеснения. Мы только трахались. И всё!
- В наручниках? – поправил Дин.
- Сути это не меняет. Просто секс – не более.
- «Не более» для тебя, но смертельно для него, – рассеяно проговорил Винчестер.
Новак проигнорировал его фразу и, сверля взглядом висок водителя, заговорил ещё более серьёзным тоном:
- Ты когда-нибудь видел, Дин, как трахаются животные? – он сделал томительную паузу, не заботясь о том, чтобы ему на самом деле ответили. – Напряжённо. Жестоко. Но, не причиняя друг другу боли.
- Мы не животные…
- Некоторые…не прочь примерить на себя их «шкурку», – безапелляционно заключил Кастиэль.
- И ты в том числе? – попытался уточнить у него Винчестер, но тот уклонился от прямого ответа, приподняв уголки губ и скользнув по ним кончиком влажного языка.
- Приехали, – Новак выглянул в окно, пряча от собеседника взгляд.
Вздохнув, Дин заглушил двигатель и, повинуясь какому-то необъяснимому порыву, вышел из машины вслед за парнем. Кастиэль задумчиво перебирал изящными пальцами связку ключей и ёжился от холода.
- Пойдём. Ты замёрзнешь, – Винчестер стал растирать ладонями его предплечья. Сейчас, стоя в этой ночной тишине, Новак, с его поникшими, узкими плечами, отчего-то показался Дину каким-то несправедливо одиноким и хрупким. Весь его нынешний вид подсознательно требовал заботы и поддержки. Винчестеру, даже за столь короткий срок их знакомства, так редко удавалось видеть его таким…уязвимым… Но под всей этой «мишурой» и напускным хладнокровием, он успел ощутить трепетную, чуткую душу, которую некому было защитить, о которой некому теперь позаботиться. Может, все эти колкости обусловлены именно тем, что Кастиэль привык прогрызать себе дорогу, не веря в чужую добродетель? И Дин не смог позволить себе просто развернуться и уехать, не смог сдержаться, чтобы не коснуться его, пусть так, под невинным предлогом, хотя на самом деле хотелось крепко обвить его стройное тело руками, обогреть и успокоить. Просто быть рядом. Ему вдруг стало жутко любопытно: какая у парня кожа на ощупь? С виду, она казалась мягкой и гладкой. Такой…притягательной…
Новак вздрогнул, когда чужие сильные руки переместились на его ключицы. Приятное чувство тепла и спокойствия, наполнявшее всё его существо, пока он находился вблизи Дина, ускоренно заструилось по венам.
Но сейчас, глядя в обеспокоенные малахитовые глаза, Кастиэль всё равно упорно молчал, лишь сильнее прикусывая губы. Умалчивал обо всём, что его тревожило, и чего он боялся. Угнетающая тяжесть обстоятельств, о которых он даже не мог ни с кем поговорить, и отравляющее чувство одиночества, давили на сердце постоянно и невыносимо. Ну и что, что оно самый выносливый орган ! Он просто устал! Устал быть сильным и стойким, испытывающим своё израненное сердце на прочность! Просто смертельно устал притворяться! Притворяться, что ему на всё плевать, что он не слабый, что бесчувственный, «железный» и живущий именно так, как всегда и хотелось, а многим даже и не мечталось! Но…ведь Винчестеру не обязательно было обо всём этом знать, правда?
- Пойдём, Кастиэль, – повторил заботливый голос. – Ты уже дрожишь, по-моему.
«Вряд ли это из-за холода», – подумал Новак и, расправив привычно плечи, отпер калитку.
- Ты собрался меня провожать? – уже надев свою обычную «маску», съехидничал он. – Это не свидание, Дин.
- Я просто хочу убедиться, что с тобой всё будет в порядке, – смутился Винчестер. – К тому же, ты тут совсем один.
- Не переживай за меня. Завтра я буду вовремя. Бодр и свеж. Это ведь и в моих интересах, – ответил Кастиэль, но всё же впустил его, и они вместе направились вниз по тропинке к дому.
Новак открыл входную дверь и вошёл внутрь, но обернулся у порога, услышав неловкий кашель за спиной.
- Эм, – замялся Новак, – может…зайдёшь?
- Нет, спасибо, – ответил Дин, борясь с желанием согласиться, – Уже действительно поздно. И…ты – мой клиент… Люди могут неправильно понять.
Новак театрально округлил глаза, посмотрел по сторонам, как бы с намерением заглянуть за углы дома, и, мягко улыбнувшись, заговорческим тоном заметил: