За окном было тихо. Из-за туч вышла белесая луна и осветила мертвенно-голубую спальню. На пол легли четкие черные тени.
Франц вздрогнул и поднялся с кровати. Брат по-прежнему тихо и мерно дышал во сне, а Франциск тем временем подошел к окну и устремил взгляд на мельницу. Гроза проредила листья на деревьях, обломала и раскидала по саду сухие ветки, но древняя мельница устояла. Над деревней поднималась луна, освещая темные поля. Франц глянул на напольные часы справа от окна. Одиннадцать тридцать.
Скоро наступит полночь.
Полночь…
Францу почудился чей-то шепот, и мальчик быстро развернулся, вглядываясь в затаившуюся по углам мглу. Никого. Лишь пепельные лучи гуляли по креслам и столбикам кровати.
Он вспомнил мельницу, освещенную луной, и ее волшебное колесо, черпающее воду… В тот раз, когда они проезжали мимо мельницы, кто-то шептал над плечом Франца: «Полночь». В ту самую ночь, когда мальчику явился он, тоже светила луна. Во время приступов появляется дверь, в щели которой проникает белый лунный свет…
А что, если волшебная Дверь открывается лишь в особенный момент?
В полночь!
Франц затаил дыхание и оглянулся на брата. Луна освещала бледное личико, и мальчика бросило в жар. «Я никогда не смирюсь. Он ждет нас там… И он поможет спасти тебя. Доверься мне, братик, пусть ты и не веришь в сказки. Я докажу, что мир, который я искал, существует на самом деле».
Франциск рванулся к шкафу. На этот раз он сбежит из дома насовсем, а вернется уже с лекарством для Филиппа. Он засунул в сумку сменную одежду, моток веревки и нож и затем, переодевшись в простые теплые брюки и рубашку, подхватил ботинки и скользнул к двери. Сейчас все спят, и тем не менее нужно быть очень осторожным.
Один мальчишка из Ист-Энда научил его открывать замки шпилькой, и Франц порой этим пользовался, чтобы сбегать из дома, когда мать запирала на ночь. Вот и сейчас мальчик аккуратно вставил шпильку в скважину и нажал. От скрежета Филипп заворочался в кровати. Пришлось замереть: не нужно, чтобы брат застал его за этим занятием. Вновь начнет упрекать, что Франц «верит в сказки»…
Когда Филипп снова задышал ровно, Франц немного подождал и провернул шпильку до конца. Замок щелкнул – как назло, слишком громко, – и мальчик выскользнул за дверь.
Дом тетушки Мюриель был погружен в тишину. Коридор и комнаты полнились мрачным молчанием, в котором каждый шорох раздавался громом. Франц, бесшумно ступая в носках по старому поскрипывающему паркету, заторопился: до полуночи оставалось менее получаса.
Как назло, в дальнем конце коридора мелькнул огонек, затем послышались шаркающие шаги. Служанка обходила дом на ночь, наверное, проверяла окна.
«Черт!» – Франц отступил за угол. Едва огонек исчез, мальчик на ощупь пробрался к лестнице и, крадучись по-кошачьи, добрался до выхода. Дверь была заперта, и мальчику пришлось повозиться еще несколько минут.
Сад после грозы застыл потрепанный и сумрачный. По небу мчались быстрые облака, точно легкие беспокойные суденышки, в разрывах между ними мелькали звезды – умытые и чистые, неожиданно яркие, а на востоке выползал из-за деревьев огромный шар луны.
Франциск быстро обулся и побежал через сад. Землю сильно размыло, под ногами хлюпала вода и грязь, но мальчик упорно бежал вперед, прорываясь через мокрые кустарники роз и жимолости.
Вдруг позади ему почудились странные звуки, и Франциск испугался: служанка могла заметить, как он убегал, и, возможно, уже разбудила весь дом. Франц замер в тени деревьев, прижавшись к толстому стволу, и вслушался в ночь. Он уже был на краю сада, оставалась лишь межевая рощица, а за ней начнутся холмы и спуск к берегу.
Ни звука.
Только капли срываются с листьев и тяжело хлюпаются на землю.
Показалось.
Франц поправил сумку, переброшенную через плечо, и юркнул в сплетения ветвей. Страшно. Впервые в жизни он совершал самый настоящий побег, зная, как жестоко его накажут, если поймают, и от мысли, что мать и Мюриель сделают с ним на этот раз, душа уходила в пятки. И все же Франц чувствовал: пусть это опасно, он поступает верно.
И когда он откроет Дверь, все поймут – это не выдумки. Все, что он говорил, – чистая правда.
Мокрые листья хлестали по лицу, деревья норовили поставить подножку, и мальчик то и дело спотыкался. Пару раз ему чудился странный шелест, однако, сколько он ни оборачивался, никого не видел. И лишь когда Франц добрался до края рощи у самых холмов, он вынужден был остановиться.
Здесь действительно кто-то был.
В темной роще, среди изгибающихся точно змеи стволов и корявых ветвей, был кто-то помимо Франциска. Или что-то.