– Теория, конечно, многое объясняет. Но кое-что в ней для меня все еще остается неясным.
– Я сломаю стереотипы мышления, – тем временем продолжал Керкан. – В том числе и твои.
Увидев выражение моего лица, он усмехнулся. Я все еще искал подвох.
Он улыбнулся:
– Наноиды не суперсущества. Их можно убивать.
– Боевые операции с применением наноидов здесь предельно затруднены, – сказал Мерт.
– Если вскрыть их тела, то можно многое узнать об их химической организации и найти их уязвимое место, – предположил я.
– Наши специалисты уже провели химический анализ некоторых из найденных тел, – вставил Керкан, – но я не думаю, что они ушли дальше обычных экспериментов с органикой. Я скажу биохимикам чтобы начали моделирование белковой структуры нано. Это должно рассказать нам новое об этих существах. Мы исследовали людей, инфицированных наноидами. Чаще приходилось иметь дело с омертвевшими колониями новви.
– И что?
– Я не патологоанатом. – В ответе Керкана прозвучало отвращение. – Мы не пытались спасти людей. Мы препарировали клонов, охотясь за технологиями.
– Наноиды, даже обладающие сознанием, остаются машинами и подчиняются машинной логике. Логика человека здесь бесполезна. Человечество заканчивает свое эволюционное развитие. Человек выпал из эволюционной цепочки и никому не интересен.
– Никому? – растерянно спросил я.
– Да, никому. Не нужен – и все тут. Наноиды существуют сами по себе. Зачем им человек?
– Но мы продолжаем выживать, сказал Мерт. – Несколько лет нам понадобилась, чтобы собрать технологии и обустроить новое убежище. Время не имеет значения. Человек существует не в пустом пространстве, его окружает сложный комплекс небиологических форм жизни. Многие из них наноидизированы.
Керкан удивленно сморгнул, задумался, потирая подбородок, а затем кивнул в сторону существа, которое вошло вместе с ним. Слева у стены сидела сгорбленная фигура, смотрела вниз. Долговязая личность со свисающими ниже плеч спутанными, черными волосами. Лицо у него было цвета земли. У меня был большой опыт человековедения. И распознавать людей я умел. Но не от этого у меня вдруг подогнулись ноги и кровь прильнула к лицу. Фигура с опущенной головой была причиной моей растерянности. Глаза его были скрыты очками.
– Ты настоящий? – спросил я, но он не ответил.
Опытный наблюдатель мог бы заметить, что лицо новви – на самом деле искусная маска. Для людей, не обходившихся без наноустройств, жизнь продолжалась, как и раньше.
«Этот народ невозможно удивить,» – подумал я. Взаимосвязанные сознания держат людей в курсе всего происходящего вокруг.
На его лице появилась еле уловимая улыбка.
Я сделал жест в сторону его головы.
– Могу я увидеть твои глаза?
Керкан взглянул на меня с загадочным выражением, но новви исполнил мою просьбу, снял очки и посмотрел мне прямо в глаза. На самом деле очки были ему не нужны – наноимпланты были защищены от ультрафиолетового излучения и солнечного света.
– Я хорошо делаю свою работу. Импланты помогают мне делать ее еще лучше.
– С тобой все в порядке? – спросил я.
Он кивнул и указал на искусственные части тела:
– Это все новые ноги. Еще не синхронизированы. Спасибо за помощь.
Я наклонился, внимательно рассматривая новви.
– Его глаза. Оптика фирмы «Ганетон», верно? – спросил я у Керкана. – Если не ошибаюсь, в ноноксе люди также требует имплантации некоторых наноимплантов связи и увеличения физических возможностей?
– Да.
– И как ты к этому относишься? – продолжал я. – У меня нет имплантов, и я не прошу своих сотрудников вживлять их.
– Не все люди подвергаются модификации, – произнесл Керкан. – Это было бы дискриминацией.
Мерт откинулся на спинку сиденья:
– Правда? Скажи, скольких людей без имплантов ты знаешь?
Керкан нахмурился:
– Я не совсем понимаю, что ты хочешь этим сказать.
Но на самом деле он прекрасно понимал.
В ноноксе постоянно росло количество убийств. Жертвами становились владельцы наноимплантов с новыми модификациями. Их убивали, устройства извлекали из тел. Импланты стоили дорого, и обычным людям они были недоступны.
Люди всегда искали причины для раздоров, и различие между модифицированными и обычными было аналогично разделению по расе, религии.
Мои импланты были в основном нейтральными устройствами, не вторгавшимися в организм и не нарушавшими его естественные функции.