Глубоко вздохнув, закрыл глаза и в сотый уже раз подумал: что я здесь делаю? Я сам себя не понимал. Я всегда записывал все необычное, что происходило вокруг меня. Теперь необычного становилось больше. Предусмотреть всего было невозможно. Наиболее слабым звеном внешне надежной цепи мог оказаться человеческий фактор. Чем больше я наблюдал за людьми, тем непоследовательнее казались они мне.
Что-то зрело во мне. Я чувствовал, но не мог понять, что именно. Новое свойство могло развиться из-за влияния имплантов. Не было больше ночи и дня. Хотя где-то все это и существовало, но не в моей жизни, среди туннелей, и отблесков ламп аварийного освещения.
Неожиданно мое сознание заполнила новая волна образов. Я держал в руках примитивное копье без наконечника. Просто остро заточенный деревянный кол, а на меня бежал, совершая длинные прыжки, человек с топором в руке.
Чтобы выжить тут, мало иметь снаряжение и оружие. Сейчас обрывочные впечатления, начали собираться воедино, укладывались, словно кусочки мозаики, в восприятие окружающего мира. Мира машин. Неограниченной эволюции машин, где человеку не было места. Я невольно поежился. Технические характеристики имплантатов были настолько высоки, что мозг самостоятельно не мог справиться с контролем всех элементов системы, человек превращался в машину со слабыми проблесками чувств.
Порабощенное человечество. Люди продолжали вести войну против цивилизации машин. Уцелевшие правительства пытались ввести запрет на имплантаты. Но на обломках цивилизации это не имело значения. Теперь люди даже заключали временные военные союзы с отрядами ачеров, контактируя с ними через вездесущих клонов людей новви.
Я не любил новви. Без особой причины. Просто не любил и знал, что прав. За то, что они были частью человечества. Они заслуживали меньше уважения, чем наноиды.
Клоны новви не бывшие люди, они не были людьми никогда. Они рождены не женщиной, а в лаборатории. Я уверен, что это тоже опасный и многочисленный враг.
В отношении разумности наноидов велись долгие споры. Но все-таки научное общество соглашалось с тем, что наноиды не имели интеллекта. В общем, поведение основной массы наноидов, не подвергшихся имплантированию чипами интеллекта, укладывалось в стереотипы поведения хищных животных. Но случались и исключения. Отдельные особи проявляли редкую сообразительность и находчивость, что объяснялось лишь качеством установленных имплантов контроля.
Было установлено, что иногда наноиды оказывались способны сбиваться в крупные скопления – стада. Движения наноидов в этих группах становились практически синхронными. Одновременные шаги в ногу, синхронные перемены направления движения. Все это давало основание предполагать некую ментальную связь среди членов стада, а возможно, и единовластное управление группой одним из членов. До конца это явление изучено не было. Слишком мало было фактов для изучения.
Что-то в моих записях меня насторожило. Неужели что-то забыл? Я долго сидел, но так и не вспомнил, что именно. Головная боль и тошнота, как будто, утихли, но чувствовал я себя все равно плохо.
От раздумий никуда не убежать, и я смирился с мыслью, что мир машин – проклятие человека. И этот мир стал реальностью, в которой я был вынужден находиться. Не жить, а именно находиться, потому что все, что принято называть жизнью, осталось для меня в прошлом.
Сегодня после предварительного сканирования проводилась идентификация новой модели машины группой нанотехников, в которую вошел и я. Хотелось своими глазами взглянуть на наноида, которого захватили наши разведчики. Эта машина не была примитивным исполнителем чужих программ.
Кто знал, на что были способны новые модели наноида. Может быть, каждая часть была способна функционировать сама по себе, в автономном режиме. Кто контролировал его части? Кто контролировал самого наноида? С машиной никогда нельзя было быть уверенным, что она подчиняется.
Удалось рассмотреть лицо машины – на вид человеческое, разве что преувеличенно спокойное. Чтобы заставить наноида выразить на своем лице эмоцию, нужно, как минимум, оторвать ему руку или ногу.
Наноид сидел неподвижно. Наноимпланты, которые заменяли ему глаза, пристально посмотрели на меня. Я подавил внезапное раздражение. У этого наноида был странный взгляд.
Это было машина, у которой отсувствовало клеймо и которая выглядела точной копией человека. Считалось, что такие идеальные образцы могут составлять основу тщательно разработанной и законспирированной среди людей шпионской сети, которая лишь ожидала условного сигнала к действию.