Кровь хлещет уже и из носа, но я чувствую, как что-то меняется. Боль… становится терпимой. Даже не так.
Боль — стремительно пропадает.
«Анализ завершён. Я разобрал принцип звукового урона»
[Адаптация — Звуковой урон: 3/3 ]
— модолог мынчев с ьтировог ьчешох илсе,уволог иминдоП! — его тело запульсировало, и гниющие крысы, мухи и черви забегали, словно в ответ на приказ коллективного разума где-то внутри чудища.
Но несмотря на мерзость, на ужас этой хтонической твари, столь необъяснимой, что мозг отказывается считать её человеком, несмотря на очертания под балахоном, я… больше не страдал.
Я не ощущал урона. То, что заставило меня кровоточить из глаз, ушей и носа, что поставило на колено и едва не вывернуло желудок — теперь не делало ничего. Это была просто необычная, противная, но речь. Буквы! Это был обычный звук!
Полная адаптация к урону. Всё. И больше никакой звуковой урон меня не побеспокоит.
Понимая, во что Наномашины меня медленно превращают, Гнев снова заработал на полную, и адреналин преобразовался в дофамин. И, сжав челюсть, я машинально скалюсь, нагло поднимая глаза на абоминацию гнили и разложения.
— Не. Понимаю, — процедил я.
Король не приближался и почти не шевелился. Но раньше он говорил без запинок и промедлений, тогда как сейчас — будто задумался, не ожидая такого ответа и взгляда.
— тежомоп еН.онзелопсеб И.онсеретнИ.илоб то ясливабзи ыТ.
Я нахмурился. Мне кажется, или его речь напоминает…
«Рой, отрази его слова и выведи мне субтитры!»
«Подними голову, если хочешь говорить с вечным голодом!» — первая фраза. «Ты избавился от боли. Интересно. И бесполезно. Не поможет» — вторая.
Да! Я правильно понял! Его речь действительно отражена, и без болевого эффекта её очень легко разобрать!
Король снова заговорил, но теперь его слова, хоть и звучат задом наперёд, начинают обретать смысл. Наномашины синхронно переводят и выводят подписи снизу.
— Ты пытался остановить неизбежное, — прожужжала орда, пульсируя и переливаясь волной под балахоном, — Королевство всегда берёт своё!
Я медленно поднимаюсь на ноги. Кровотечение остановилось, зрение прояснилось. Теперь я могу говорить с ним. Теперь я могу его понять.
И от этого понимания становится только страшнее.
Какое… нафиг неизбежное.
— Неизбежное? Но я же… убил твоего слугу и сожрал его душу ДО твоего пришествия!
— Думаешь, убив носителя, ты что-то изменил? — в голосе Короля слышится насмешка, — Носитель был лишь дверью. А дверь… уже открыта. Голоду показали место пира ещё в самом начале!
Что-то холодное ползёт по моему позвоночнику. Я вспоминаю, как поглотил душу того человека в костюме. Как она растворилась во мне. И как он… это всё видел.
Очень, ОЧЕНЬ плохое предчувствие ударило одновременно с его подтверждением.
— Ты съел душу двери, человек. Ты забрал моего раба! — Король шагает, и капюшон спадает, обнажая перемешанную груду гнилых, рассыпающихся костей с пульсирующими прожилками внутри, — И теперь ты его заменишь. Ты станешь новым вестником Чумы.
Честно? Даже не нашёл что сказать. Я даже…
— Хах… пха-ха, — рассмеялся я.
— Смех? Чую страх и гнев. Тебе не смешно.
Да нет, просто ржачно! Просто угарно! Ха-ха, истерический смех от осознания всего этого грёбанного абсурда!
Что там Судьба мне говорила? «Иди, Михаэль, спаси людей. Оборви свою судьбу злого чудовища? Можешь… м-м… просто стать ещё и Вестником Чумы сверху нахрен. Ну так, ва-банк играем, чо нет».
Пха-ха, ну какой же абсу-у-урд!
— Нет. Не хочу, — качаю я головой, и несмотря на улыбку и уверенность, мой голос подрагивает, — Найди кого-нибудь другого для своих игр!
Король запрокидывает голову, и его смех похож на жужжание тысячи пчёл:
— О, думаешь, у тебя есть выбор? Ты думаешь, это просьба? — он делает шаг вперёд, — Ты должен заплатить цену Королевству Чумы и Голода!
Воздух становится ещё гуще. Мухи вокруг начинают кружиться быстрее.
— За что⁈ — кричу я, — За то, что избавил человека от страданий? Убил? Так я сделал это своими силами! В обход бессмертия? Это — честно!
— За то, что вмешался в естественный порядок вещей! — шипит Король, — За то, что нарушил баланс. Чумное Царство должно питаться, должно поглощать! Ты забрал раба. Ты забрал инструмент! Ты мешаешь. Нам, — он ударил посохом по земле, — ТЫ МЕШАЕШЬ ОБЖОРСТВУ!