Мы уже писали о тесных научных связях Нансена и русских учёных-полярников, а вот о его поклонниках-литераторах известно меньше.
Малоизвестен факт, что Антон Павлович Чехов восхищался Фритьофом Нансеном, считая его истинным воплощением своего идеала: в этом человеке всё было прекрасно — лицо, одежда, поступки. Чехов решил даже написать пьесу «о людях во льдах». Для «вхождения в материал» был разработан план поездки в Норвегию. Она должна была состояться осенью 1904 года, а спутником Чехова согласился стать знаменитый литератор и переводчик со скандинавских языков Юргис (Юрий) Казимирович Балтрушайтис. 13 февраля 1904 года Антон Павлович пишет ему из Москвы:
«Многоуважаемый Юрий Казимирович, очень жалею, что Вы не застали меня; в первый раз меня не было дома, вечером же, когда пришло Ваше письмо, я был у себя. Насчёт поездки в Норвегию мы успеем ещё поговорить, так как возвращусь я в Москву не позже мая. Спасибо Вам за „Весы“, буду читать их по дороге в Ялту, и вообще спасибо Вам за доброе расположение. В воскресенье уезжаю.
Крепко жму руку и желаю всего хорошего.
К сожалению, планам этим не суждено было претвориться в жизнь — летом того же года Чехова не стало.
Довольно мало известно и о самом замысле пьесы. Сохранились воспоминания Ольги Леонардовны Книппер-Чеховой:
«В последний год жизни у Антона Павловича была мысль написать пьесу. Она была ещё неясна, но он говорил мне, что герой пьесы — учёный, любит женщину, которая или не любит его, или изменяет ему, и вот этот учёный уезжает на Дальний Север. Третий акт ему представлялся именно так: стоит пароход, затёртый льдами, северное сияние, учёный одиноко стоит на палубе, тишина, покой и величие ночи, и вот на фоне северного сияния он видит: проносится тень любимой женщины».
И есть ещё воспоминания Станиславского на эту же тему:
«Подходила весна 1904 года. Здоровье Антона Павловича всё ухудшалось. Появились тревожные симптомы в области желудка, и это намекало на туберкулёз кишок. Консилиум постановил увезти Чехова в Баденвейлер. Начались сборы за границу. Нас всех, и меня в том числе, тянуло напоследок почаще видеться с Антоном Павловичем. Но далеко не всегда здоровье позволяло ему принимать нас. Однако, несмотря на болезнь, жизнерадостность не покидала его. Он очень интересовался спектаклем Метерлинка, который в то время усердно репетировался. Надо было держать его в курсе работ, показывать ему макеты декораций, объяснять мизансцены.
Сам он мечтал о новой пьесе совершенно нового для него направления. Действительно, сюжет задуманной им пьесы был как будто бы не чеховский. Судите сами: два друга, оба молодые, любят одну и ту же женщину. Общая любовь и ревность создают сложные взаимоотношения. Кончается тем, что оба они уезжают в экспедицию на Северный полюс. Декорация последнего действия изображает громадный корабль, затёртый в льдах. В финале пьесы оба приятеля видят белый призрак, скользящий по снегу. Очевидно, это тень или душа скончавшейся далеко на родине любимой женщины.
Вот всё, что можно было узнать от Антона Павловича о новой задуманной пьесе».
И ещё один довольно курьёзный факт. Как известно, Чехов любил собак, внимательно наблюдал за их характерами и повадками. В разное время у Чеховых в Мелихове жили большие чёрные псы Шарик и Арапка и их щенки Мюр и Мерилиз, собака-дворняжка Белолобый, злой гончий Заливай, — и две добродушные и красивые лайки Нансен и Белка. Белые пушистые лайки со стоячими ушами, они были изящны и красивы. Чехову их подарил Н. А. Лейкин. Лайку Нансен Чехов по каким-то одному ему ведомым соображениям звал Жулик — может быть, потому, что лайки по ночам страшно лаяли и по весне вырывали из земли тюльпаны.
Лев Николаевич Толстой также считал необходимым пропагандировать достижения Нансена в России. В «Русских ведомостях» (1908, 2 апреля, № 77) была напечатана статья «В Ясной Поляне. Вечерние курсы», в которой рассказывалось о том, как читал лекцию Лев Толстой в своей «детской» школе:
«Л. Н. подошёл к деревянной перегородке с пришпиленной к ней географической картой и, указав на ней и разъяснив, что такое „северный полюс“, начал читать приготовленную лекцию о знаменитом путешествии Нансена. Л. Н. читал, не повышая, не поднимая голоса, и вообще не тонировал и не подлаживался под детский стиль, но от времени до времени делал пояснительные вставки, что такое „Норвегия“, „полярные страны“ и т. п., и показывал на карте путь Нансена.