Она любила вселенную ву-ву так же сильно, как ненавидела фотографии. Это было очаровательно, когда это не было направлено на меня.
Слава богу, я не рассказала ей о том, что сделала, когда вернулась в свою комнату.
— Я не могу переспать с ним, — прошипела я. Я украдкой огляделась вокруг, не подслушивает ли кто-нибудь. — Как это будет выглядеть?
— Как будто хорошо провела время. Ты видела ту историю несколько лет назад о звезде мыльной оперы, которая с ним спала? Она сказала, что он делает невероятную вещь своим языком…
— Карина.
— Я просто говорю, что есть документальные доказательства того, что этот мужчина — бог в постели.
— Это еще одна причина, по которой я никогда не буду с ним спать. Даже если бы я его не тренировала, и он не был бы заклятым врагом Винсента, я бы никогда не смогла замутить с другим футболистом. Они трахальщики, а те немногие, которые таковыми не являются, уже заняты.
Мой бывший мне не изменял, но ему потребовалось меньше месяца, чтобы сделать шаг вперед после наших длительных отношений — помимо всего прочего.
Брови Карины нахмурились. Она мгновение рассматривала меня поверх края своей кружки, прежде чем поставить ее на стол с тихим вздохом.
— Ты не можешь позволить одному плохому бывшему навсегда испортить твое мнение о противоположном поле, — мягко сказала она. — Не позволяй ему иметь над тобой такую власть.
— Дело не в противоположном поле. Дело в профессии.
Она пригвоздила меня своим фирменным взглядом — не смей мне врать. Я ответила взглядом — мы уже говорили об этом, так что не смей меня толкать.
Раньше я закатывала глаза на шаблонных персонажей, которые «никогда больше не смогут полюбить», потому что какой-то придурок разбил им сердце. Каждый хоть раз в жизни страдал от разбитого сердца, верно? Переживи это и двигайся дальше.
Только когда я сама это испытала, я поняла, что они чувствовали. Когда тебя предал тот, кому ты полностью доверяла, было трудно снова потерять бдительность.
Теперь я повсюду вижу потенциальную опасность, и я предпочту пресечь ее в зародыше, чем потом сожалеть.
Мои чувства к Ашеру были сложными. Сложность никогда не была хорошей.
Тем не менее, кое-что из сказанного им вчера вечером не давало мне покоя.
— Могу ли я спросить тебя кое о чем? — спросила я, после того как мой взгляд на Карину растворился в молчаливом перемирии.
— Всегда.
— Как ты думаешь, стоит ли мне попробовать себя в спектакле в этом году?
Выражение ее лица сменилось на нейтральное.
— Это зависит от обстоятельств, — сказала она после показательной паузы. — Это то, что тебя интересует?
Я ковыряла тост.
— Может быть.
— Ты говорила со своим врачом о том, чтобы снова заняться танцами?
— Нет. — Я измельчила свой несчастный тост на еще более мелкие кусочки. — Как думаешь, мне стоит?
Карина все эти годы поддерживала мое решение воздержаться, но она никогда не высказывала своего личного мнения по этому вопросу.
Она снова поднесла кружку к губам.
— Я думаю, тот факт, что ты вообще об этом думаешь, и есть твой ответ.
Слова Карины и Ашера не выходили у меня из головы все оставшиеся выходные.
В воскресенье вечером я записалась на виртуальный прием к врачу.
В понедельник утром я встретилась с Лавинией в ее приемные часы и обсудила возможность присоединения к спектаклю сотрудников, прежде чем я потеряла самообладание.
Как оказалось, мне не стоило беспокоиться.
— Прослушивания закончились на прошлой неделе.
Резкий вдох выдал мое удивление.
Я еще не получила одобрения своего врача. Также был шанс, что моя новообретенная мотивация выдохнется, и я пожалею о своем решении к моменту начала спектакля.
Но если это так, почему я была так разочарована?
Лавиния изучала меня, ее глаза были острыми и знающими за очками.
— Есть ли причина, по которой тебя так интересует этот спектакль? Ты отказывалась участвовать каждый год.
— Мне нравится хореография «Лорены»? — Это прозвучало скорее, как вопрос, чем как ответ.
Изящная дуга бровей Лавинии свидетельствовала о ее скептицизме.
Я не могла ничего ей передать, поэтому, несмотря на камень в животе, я объяснила свои доводы и сосредоточилась на своем желании снова выйти на сцену, хотя бы на одну ночь. Надеюсь, она не уловила моего резко возросшего беспокойства, когда я говорила о выступлении.