Это один из недостатков славы, о котором никто не говорил: чем большего успеха ты добиваешься, тем меньше у тебя друзей.
Раньше это не было проблемой. Я никогда не встречал женщину, которая заставляла бы меня сомневаться в том, чего я хочу, как это делала Скарлетт, но теперь…
Я провел рукой по лицу, чувствуя, как нерешительность укореняется во мне.
Ты считаешь это платоническим?
Мы сделаем вид, что поцелуя не было.
Тебе нравится свидание с ним?
Ты назвал ее «дорогая».
Я не уверен, что она это сделает. И я не уверен, что хочу этого.
Я проехал половину улицы, прежде чем резко остановился. К счастью, позади меня не было машин.
Какого хрена я делаю?
Я не знал, было ли это из-за пустых дорог или из-за тихой ночи, но ясность раскрылась с внезапной, ослепительной остротой.
Я хотел Скарлетт. Она хотела меня. Да, в наших отношениях будут препятствия, и да, преодолеть их казалось невозможным, но, черт возьми, как мы узнаем, если не попробуем? Невозможные вещи случались каждый день.
Посмотрите на королевскую пару Эльдорры. Они преодолели вековой закон, чтобы быть вместе.
Даже мой взлет к славе считался бы непостижимым — типичный рабочий парень из рабочего городка, чьи учителя были так уверены, что он ничего не добьется, вырастая, стал самым высокооплачиваемым игроком Премьер-лиги.
У каждой проблемы было решение. Я был полон решимости найти наше.
Но в то же время…
Я переключил передачу и резко развернулся. Мое сердце колотилось в горле, когда я припарковался перед квартирой Скарлетт, заглушил двигатель и побежал наверх. Входная дверь была не заперта, что не могло быть безопасно, но я решил не смотреть дареному коню в зубы.
Пожалуйста, не спи пока.
Если бы она не встала, а я бы ждал, чтобы сказать то, что должен был сказать, я мог бы потерять самообладание, и мы бы снова оказались в подвешенном состоянии. Этого не могло случиться.
Я постучал в ее дверь.
Один раз. Дважды.
Мой пульс был беспощадной наковальней для моих вен, и стук усилился, когда Скарлетт открыла дверь.
На ней все еще было платье, в котором она была с ужина, но она была босиком и без макияжа.
Ее глаза расширились.
— Ашер? Что ты…
Она не успела закончить свой вопрос, как я шагнул вперед, схватил ее за шею и прижал ее губы к своим.
Ее удивленный вздох дошел до моих легких, и наступил напряженный, застывший момент, когда я подумал, что она оттолкнет меня.
Но затем ее вздох перешел в стон, ее губы приоткрылись, и я понял, что ничто уже не будет прежним.
ГЛАВА 22
В ту секунду, когда губы Ашера коснулись моих, я потерялась.
Все доводы в пользу того, почему я должна оттолкнуть его, все логические доводы, которые держали нас на расстоянии в течение последних двух месяцев, рухнули, как песчаный замок под натиском приливной волны.
Мы ввалились в мою квартиру, наши руки срывали друг с друга одежду, наши рты были горячими и отчаянными от желания.
Это было совсем не похоже на наш первый поцелуй.
Наш первый поцелуй был исследованием, погружением в мир «что, если». Что, если мы поддадимся нашему влечению? Что, если мы скажем «к черту» и сделаем то, что хотим, наплевав на последствия?
Этот поцелуй… этот поцелуй был взрывом. Все ограждения, которые я воздвигла, все обещания, которые я дала себе, испепелились одним прикосновением.
Я услышала глухой стук захлопнувшейся двери, но он был так далеко за пределами моего поля зрения, что с таким же успехом мог бы произойти где-то в галактиках отсюда.
Руки Ашера проложили дорожку по моей спине к изгибу моей задницы, и я снова ахнула, когда он поднял меня с легкостью, с которой кто-то поднимает тряпичную куклу.
По моему позвоночнику пробежали электрические мурашки, и я инстинктивно обхватила его руками и ногами, пока он нёс меня в мою комнату, не прерывая поцелуя.
В моей квартире была одна спальня, и дверь была открыта, так что ему не пришлось гадать, куда идти. Каждый шаг усиливал потребность, растущую между моих ног; к тому времени, как мы прошли через дверной проем, я была не более чем комком предвкушающего удовольствия, связанного с похотью.
Ашер оторвал свой рот от моего. Я невольно застонала в знак протеста, что вызвало тихий смешок, когда он уложил меня на кровать с изысканной, мучительной заботой.