Пока ребята устраиваются, судно отходит от причала. Медленно набегает встречная волна, и вот уже трудно разобрать, у какого причала стояло судно. Несмотря на то, что время ночное, в порту светло и все видно; полосы мазута сверкают в свете прожекторов."Ламбда"идет мимо портовых кранов, поднявших свои большие стальные руки к бездонному звездному небу, мимо застывших, облитых электрическим светом океанских судов.
Хоакин стоит у борта, слушает, как журчит вода, смотрит, как лавирует их судно, пробираясь на чистую воду. Разминулись с моторкой, быстро уходящей в сторону. Мигнул фонарь на её корме, и вот его как будто и не было.
Его отвлек всплеск большой рыбины. От удара её хвоста далеко вокруг пошли разноцветные мазутные круги.
Хоакин всматривается в воду. Кажется, будто что-то живое, гигантское дышит внутри этой черной массы морской воды.
У поста охраны, где всегда дежурят военные катера, почти у выхода из
Хоакин помахал рукой рыбакам, те показали на только что вытащенную ими из воды рыбину. Один из них развел руками: ловите, мол, больше этой!
Он поднял глаза, проходили самую горловину порта. Налево раскинулся уступами на горе поселок портовых рабочих и рыбаков - Касабланка, направо шла широкая набережная. По ней потоком неслись машины.
Хоакин вспомнил, как он в толпе горожан смотрел на грузовое судно, которое привезло на Кубу медикаменты в обмен на пленных наемников, разбитых на Плайя-Хирон в 1961 году.
Остались позади жерла старинных пушек крепости "Морро", века охранявших вход в гаванскую бухту. Хоакин любил бывать в крепости по воскресеньям, когда туда пускали экскурсантов. На него производили большое впечатление толстые крепостные стены, бойницы, казематы, длинные крытые переходы, подземелья.
Хоакин ещё раз взглянул на крепость и вспомнил решетки, закрывающие узкие отверстия в подземелья. Они отполированы и даже кое-где сточены руками многих поколений пленников и рабов.
Хоакин отвернулся от крепости и посмотрел на Гавану. Город уплывал от него, наклонившись набок: "Ламбду" вздымала океанская волна...
Ребят позвали спать. Судно уходило в тропическую ночь. Капитан продолжал оставаться на мостике, дымя сигарой и сверяя курс. С собой на мостике он оставил одного Хоакина.
- Ты знаешь, зачем я тебя оставил при себе? - спросил капитан Хоакина.
- Да, сеньор!
- Ну смотри тогда в оба, не увидишь сигнального огонька, пропустишь плот, останешься один, а твоя семья уплывет на плоту в Америку!
- Нет, сеньор, этому не бывать, мы должны встретиться с плотом! В какую сторону смотреть?
- Вперед по курсу. По времени плот в этих местах должен быть раньше нас. Смотри вперед!
Хоакин смотрит, напрягая зрение, но ничего не видит, ему мешают огни, освещающие рубку.
- Пройди вперед, - говорит ему капитан, - и стань на самом носу, тогда свет не будет тебе мешать.
Хоакин так и делает. Глаза привыкают к темноте, но мешает мерная морская зыбь, которая то поднимает, то опускает рыболовецкое судно.
Его семья устроила себе побег с Кубы на плоту к американским берегам. Немало семей бывших кубинских богачей использовали этот путь, чтобы покинуть революционную Кубу. Положение Хоакина и его семьи, которая владела на кубинском острове двумя сахароперерабатывающими заводами, осложнялось тем, что Хоакина могли забрать в армию, поэтому, когда ему удалось поступить в рыболовецкую школу, план побега пришлось изменить. Его семья заплатила большие деньги двум перегонщикам плота за доставку их в США через Мексиканский залив.
Капитан при встрече ночью в море с плотом должен был высадить на него Хоакина тоже за большие деньги.
Прошло около часа, прежде чем Хоакин увидел в море слабомерцающий огонек.
Хоакин вернулся к капитану и показал рукой в ту сторону, где он заметил световой сигнал. Капитан повернул судно, сказав Хоакину, что ему делать дальше.
- Мы подойдем на очень малом ходу к плоту почти вплотную, останавливаться не будем. Твоя задача... Вещи твои с тобой?
- Да, вон они - у борта!
- Тогда твоя задача забрать вещи и тихо спрыгнуть на плот, ни слова не говоря, ни звука, понял?
- Да, сеньор!
Через несколько долгих минут "Ламбда" подошла к плоту. Капитан сделал это так искусно, что толчка не было. Между плотом и судном оставалось не более полуметра чистой воды.
На плоту тоже никто не издал ни звука. Темные силуэты только замахали Хоакину руками. Тот быстро спрыгнул на плот и в следующее мгновенье принял из рук капитана свои вещи.
В этот момент плот и судно разошлись в разные стороны. Хоакин ощутил под ногами сильные колебания настила плота. Чтобы удержать равновесие, он ухватился руками за близстоящего человека. Им оказался его отец.
На плоту имелись палатка, где беглецы могли укрываться днем от палящего солнца, парус с мачтой, два больших весла, а также направляющее весло, закрепленное за палаткой в специальной уключине. Имелся маленький мотор с гребным винтом.
Плот уже находился в открытом море, выйдя за пределы морских границ Кубы. Плыть бы и плыть ему в страну свободы - в Америку, но многого из того, что ожидало беглецов в пути они не знали, и даже в страшном сне не могло это им присниться.
Как правило, богатые беглецы с Кубы везли мало с собой барахла, но захватывали самое ценное - золото, бриллианты, запрятав их как можно лучше в своих вещах или прикрепив мешочки с драгоценностями к своей одежде. Это-то и было самым опасным для них.
Беглецов убивали на плотах люди, которые их перегоняли, а драгоценности присваивали себе. Но и это не все. Случалось и так, что под видом перегонщиков плотов работали кубинские чекисты. Они возвращали плоты на Кубу, драгоценности отбирали в государственную казну, а беглецов подвергали пыткам.
СВЕТ В НОЧИ
Закончился первый день плавания. В трюме "Ламбды" в ящиках со льдом уложены пятьсот фунтов рыбы.
Все устали. Ребята особенно. Болят натруженные, исколотые острыми плавниками рыб руки, ноют спины от непривычного напряжения: нелегко спускать в трюм ящики с рыбой.
Волна на море едва плещет. Далеко по нему высветила свою широкую неяркую серебряную дорогу луна.
Под мерный рокот мотора и покачивание судна хочется посидеть и поболтать. О Хоакине никто ничего не говорит: капитан объяснил, что тот перешел на другое, такое же кубинское рыболовецкое судно, - там заболел член экипажа.
Ребята рассаживаются на палубе, ища местечко поудобней. Маноло вытряхивает за борт содержимое ящика, устраивается на нем и, выражает чувства всех, говорит:
- Чертовски наломались за день!
Эмилио кивает головой. И ему день не показался легким:
- Голова гудит.
- Все руки исколол, - говорит Маноло, поворачивая свои руки к свету и внимательно их осматривая. Затем он обсасывает ранки и сплевывает за борт.
К ним присоединяется Армандо.
- Старик доволен, - рассказывает он. - Говорит: "Ребята работали хорошо". Заметил только, что Пататико иногда напрасно путался под ногами.
- Он злой! - обижается Пататико. - Еще в Гаване он говорил, что нас "навязали" ему.
Из темноты от борта, где лежит Хуанело, доносится его голос:
- Пататико, дорогой, ты что, не знаешь Армандо? Ничего такого капитан не говорил. Он доволен. Я видел - дымит сигарой, а когда он не в духе, то сосет потухшую и не разговаривает. А Армандо просто шутит.
Все слушавшие Армандо смеются, кроме Эмилио. Тот, сообразив, что над ним подтрунивают, кричит:
- Ну, хорошо же! Не буду с вами разговаривать.
Эмилио пересаживается в другое место и отворачивается.
Из темноты раздается голос Хуанело: