— Единственное, чем вы можете помочь, так это не лезть ко мне со своими разговорами. — тут парень развернулся взять рюкзак, но потом обернулся и, смотря на меня, добавил — хотя, да. Можете заставить этого мудака платить алименты хотя бы на близняшек, но вы ведь не сможете… Суд не может, что говорить про простого учителя.
— А знаешь, хорошая идея. Предлагаю пари. Я делаю так, чтобы твой отец (тут Игорь выкрикнул: «Не называйте этого козла так!»), стал исправным алиментоплательщиков, а ты увольняешься с вечерних смен и начинаешь вновь прилежно учиться. И не надо коситься на меня злым взглядом, даже у простого учителя есть свои связи. А ты всегда можешь подрабатывать курьером или клеить, раздавать листовки, раз тебе сильно хочется работать. По рукам?
Я протянул руку для рукопожатия, чтобы закрепить условия нашей сделки, согласен, это не педагогично, но я и не попадаю даже под понятие нормального человека, что говорить про учителя. Черницин пару минут смотрел на меня с сомнением, затем, неся свой рюкзак в одной руке, все-таки подошел ко мне и пожал мою ладонь:
— Вы такой странный, Алексей Владимирович. Не знаю, пугаться или восхищаться… — на миг во взгляде промелькнула надежда, правда, быстро пропала, а на губах появилась вымученная улыбка — Не думаю, что ваша затея выгорит. До свидания.
Игорь закинул рюкзак на плечо и вышел из кабинета. А я стал продумывать план, как помочь своему ученику.
Да, может, я и не люблю свою работу, ведь назначение на место педагога получил в наказание. Нет, я не преступник по меркам людей и никак не угрожаю ученикам, да и человечеству в целом. Но к своим детям я прикипел всей душой (а это лично мой выпуск, хоть и первый). Разве можно их называть чужими, когда бок о бок с ними почти каждый день на протяжении 9 или 11 лет? Нереально! Согласен, первые 4 класса они учились отдельно, но на моих глазах, так что это тоже засчитывается! Поэтому не могу спокойно относиться к тому, что взрослые втягивают совсем еще зеленых юнцов в свои проблемы, а чаще создают им новые. Я много раз видел, как отличники резко скатываются до троек и двоек, прилежные ученицы приобретают дурные привычки или вообще пытаются справиться с проблемами суицидом или побегом из дома. Даже в нашем классе было несколько таких случав.
Так в 6 классе у Маши Орловой тяжело заболела мама, девочка сама вызвалась ухаживать за ней, пока отец старался заработать больше денег. Но, увы, женщина умерла, а муж с горя ушел в запой. Девочка хоть и была самостоятельной, но справиться с пьющим отцом и с потерей матери ей было очень сложно. До сих пор жалею, что не вмешался раньше. А ведь могла случиться трагедия, когда Маша попыталась перерезать себе вены. Повезло, что в этот день к ней зашла соседка, Ирина Степановна, чтобы узнать о делах, да самочувствии, но застала ее как раз «на горячем». Когда девочка не открыла дверь, женщина, испугавшись, сама вошла в квартиру (поскольку лично видела, что Маша вернулась домой), благо у нее был запасной ключ. Меня же вызвал участковый прямо в больницу. Не знаю, как я потом не убил ее отца, который даже не интересовался, куда пропала его дочь… Пришлось насильно тащить его на капельницы, а потом объяснять (естественно, когда тот уже был трезв), что его дочь потеряла маму, а это перенести очень тяжело, особенно, если родной отец пьет. Плюс ко всему, девочку хотели отправить в детский дом, а горе-папашу лишить родительских прав. Мужчина перспективы оценил и взялся за ум. На работе его восстановили в должности, дочку не забрали. Сейчас по девушке-выпускнице и не скажешь, что в их семье были такие проблемы.
У другой ученицы, Ани, в позапрошлом году начались, мягко говоря, недопонимания с мачехой. Последняя, не понятно на что, взъелась на девушку и постоянно на нее наговаривала отцу, а тот просто наказывал свою дочь, не разбираясь, кто прав, кто виноват. Так бы продолжалось и сейчас, если бы в один прекрасный день Аня не сбежала из дома и не пришла на следующий день в школу. Пришлось найти беглянку, прочитать ей воспитательную лекцию и отправить на пару дней жить в гостиницу (ехать домой к молодому учителю, сами понимаете, не комильфо — это я цитирую свою ученицу), я даже разрешил прогулять в эти дни школу (с отработкой после уроков, конечно!). Родителей пришлось собирать за круглым столом, где выяснилось следующее: мачеха, Алла Георгиевна, тесно дружила с соседкой Верой, которая постоянно докладывала о падчерице, что, мол: то «видела Аньку с кучерявым хлыщем за домом», то «твоя пигалица вырядилась в короткую юбку и своим тощим задом вертела перед толпой местных мужиков, аж их жены перестали отпускать одних на вечерние посиделки на лавочке», то «сама слышала хиханьки с очередным похабщиком», а то и вовсе «твоя неродная девка такой разврат в подъезде творила, что я их разогнала, только когда полицией припугнула!». Правда, в этих доносах большая часть была додумкой соседки, ведь она-то «не слепая и не глухая! И знает, что, да как у молодежи происходит! Не зря же она — одна баба на селе была! Лидию Афтгольц не проведешь!», что выяснилось после приглашения этой самой «бдительной» женщины. На деле же оказалось, что Аню несколько раз до дома провожал одноклассник, а один раз решился на поцелуй в щечку, после чего девушку встречали со школы чуть ли не под конвоем и не выпускали никуда одну (либо со сводным старшим братом, либо с мачехой). А отцу не до «женских дрязг», ему и на работе хлопот хватает — начальник, как никак. В итоге Анина семья переехала в другую часть города, где нет сплетниц-соседок и, вроде как, отношения между мачехой и падчерицей наладились.