Дыхание у него до сих пор было учащенным, но уже не поверхностным. Он поднял бокал, отсалютовав мне.
— Благодарю вас, моя… дорогая. Кажется, я и так был перед вами в долгу… из-за моего сына, а теперь…
— Что значит Континентальная армия? — перебила я. Свой стакан, тоже опустевший, поставила на стол. Сердце, унявшееся было за последние минуты, опять зачастило.
Пардлоу прикрыл один глаз, а другим посмотрел на меня.
— Американцы, — негромко пояснил он. — Повстанцы. Что еще… это может значить?
— Хотите сказать, они скоро будут здесь? — осторожно спросила я.
— Ничего я не хочу сказать, — уточнил он и кивнул на миссис Фигг. — Это она говорит… Впрочем, все чистая правда. Люди генерала Клинтона… покинули Филадельфию. Думаю, Вашингтон… готов занять город.
Дженни раздраженно выдохнула, а миссис Фигг грязно выругалась на французском, правда, тут же зажала рот пухлой ладонью.
— О, — только и сказала я невыразительно.
На сегодняшней встрече с Клинтоном я была совсем сбита с толку и потому не подумала, к чему может привести уход британской армии.
Миссис Фигг решительно встала.
— Пойду спрячу столовое серебро. Леди Грей, оно будет закопано под ракитовым кустом у летней кухни.
— Погодите! — Я вскинула руку. — Не думаю, что стоит так торопить события, миссис Фигг. Англичане еще не ушли из города, и американцы нас пока не осадили. А вилки нам пригодятся к ужину.
Та недовольно хмыкнула, но все-таки кивнула и стала собирать стаканы из-под бренди.
— Что тогда приготовить? У меня есть холодный окорок, но я подумывала сделать куриное фрикасе. Уильяму оно нравится. — Она бросила мрачный взгляд в сторону гостиной, где на обоях бурели кровавые пятна. — Как думаете, к вечеру он вернется?
Вообще-то Уильям жил в казармах, но частенько проводил ночь в особняке — особенно если миссис Фигг готовила куриное фрикасе.
— Бог его знает, — ответила я.
Подумать об Уильяме времени у меня тоже не было. Может, он и вернется, когда остынет, чтобы поговорить с Джоном. Я много раз видела, как бесятся Фрэзеры, они редко таят в себе зло. Обычно предпочитают сразу рубить сплеча. Я украдкой взглянула на Дженни. В ответ та посмотрела на меня, словно бы невзначай положив локоть на стол и задумчиво прижав палец к губам. Я улыбнулась ей краешком рта.
— И где же мой племянник? — спросил Хэл, сумев наконец сосредоточиться на чем-то помимо следующего вдоха. — И, если уж на то пошло, где мой брат?
— Не знаю, — ответила я, забирая стакан у герцога и ставя его на поднос миссис Фигг. — Правда не знаю, я не вру. Но надеюсь, он скоро вернется.
Я потерла лицо и пригладила волосы. Итак, пора заняться пациентом.
— Уверена, что Джон тоже очень хотел бы повидаться с вами. Но…
— Я бы столь уверен не был, — перебил герцог и окинул меня взглядом: всю, от босых ног до растрепанных волос. Насмешливая улыбка стала шире. — Вы должны рассказать… при случае… как так вышло… что Джон на вас женился.
— В приступе отчаяния, — кротко ответила я. — Впрочем, вам уже пора в постель. Миссис Фигг, спальня готова?..
— Благодарю, миссис Фигг, — перебил герцог. — В этом нет… необходимости…
Я шагнула к нему, смерив пациента строгим взглядом опытной сиделки.
— Хэральд, — начала я сурово. — Я не только ваша невестка. — От этого слова почему-то пробрало дрожью, но я мысленно отмахнулась. — Я еще и ваш врач. И если вы не будете… Что такое?!
Герцог глядел меня все с тем же загадочным выражением: не то с насмешкой, не то с весельем.
— Вы сами разрешили называть себя по имени!
— Да, — признал он. — Но Хэральдом меня не звали… лет этак с трех. — Он вполне искренне улыбнулся. — Родные зовут меня Хэлом.
— Ладно, пусть будет Хэл. — Я улыбнулась в ответ, но увести себя от темы не позволила. — Сейчас, Хэл, вас хорошенько оботрут губкой, и вы отправитесь баиньки.
Он расхохотался, но тут же снова захрипел. Покашлял немного, прижимая кулак к ребрам, замолчал, осторожно кхекнул еще пару раз и наконец уставился на меня.
— Вы, невестка, и впрямь считаете… будто мне три года? Хотите отправить в постель… без сладкого?
Подобрав под себя ноги, он попытался встать. Я легонько толкнула его в грудь раскрытой ладонью. Герцог не удержался и упал обратно в кресло, донельзя оскорбленный. И, надо признать, испуганный: до этой поры он и не сознавал, насколько на самом деле слаб. Подобные приступы всегда вытягивают последние силы.