Поэтому никакого обмена пленными! Без исключений.
Следовательно, Уильям оказался в весьма щекотливом положении. Формально он считался беглым заключенным; если вдруг (маловероятно, но все-таки) попадет к американцам и те выяснят, что он один из офицеров Саратоги, его отправят в Массачусетс томиться до самого конца войны. В то же время никто не знал, дозволено ли ему браться за оружие — ведь, хотя соглашение было расторгнуто (что вроде как отменяло условия освобождения), Уильям дал американцам слово чести.
Поэтому он оказался здесь, занимаясь самым унизительным делом, какое только можно представить: командовал эвакуацией богатых лоялистов Филадельфии. Что может быть хуже — если только водить свиней сквозь игольное ушко…
В то время как простые горожане бежали из Филадельфии на своих двоих, вывозя скарб на фургонах и рискуя попасться на глаза вражеской армии, знатным лоялистам позволили выехать более безопасным и удобным путем — по воде. Вот только никто из них не понимал, что корабль лишь один — и то личное судно генерала Хау — и места на борту на всех не хватит.
— Нет, мадам, мне очень жаль, но это абсолютно невозможно…
— Что за глупости, молодой человек! Эти башенные часы мой дедушка купил в Нидерландах в тысяча шестьсот семидесятом году. Они показывают не только время, но и фазу луны, а также таблицу приливов и отливов в Неаполитанском заливе! Неужто вы и впрямь думаете, что я позволю такому дивному предмету попасть в руки повстанцев?!
— Увы, но боюсь, что придется… Нет, сэр, никаких слуг! Только члены семьи и минимум багажа. А слуги безо всякой для себя опасности могут последовать за вами иным путем…
— Они же умрут с голоду! — возопил мертвенно-бледный джентльмен, не желавший расставаться ни с поваром, ни с фигуристой горничной, которая, судя по выразительной внешности, особыми способностями в уборке не блистала, зато отличалась другими весьма выдающимися талантами. — Или попадут в плен. Я взвалил на себя ответственность за их судьбу! Вы не можете…
— Могу, — твердо заявил Уильям, искоса бросая оценивающий взгляд на горничную. — Капрал Хиггинс, проследите, чтобы слуги мистера Хеннинга благополучно покинули причал. Нет, мадам! Я верю, что ваши кресла очень ценные, но стоят они не дороже, чем жизни остальных пассажиров, если судно вдруг затонет. Хотя каретные часы взять можете. Лейтенант Рендилл!
Рендилл, весь красный и потный, уже пробивался сквозь толпу сыплющих проклятиями горожан. Наконец он добрался до Уильяма, который залез на ящик, чтобы его мимоходом не затоптали или не столкнули в реку. Лейтенант отдал честь, хотя его тут же стали отпихивать другие люди, пытавшиеся привлечь внимание Уильяма.
— Да, сэр?
Рендилл поправил съехавший парик и почти вежливо отодвинул локтем одного особенно настырного джентльмена.
— Вот список знакомых генерала Хау. Проверьте, все ли на борту; если нет… — Уильям красноречиво оглядел растущую на причале толпу в окружении горы пожитков и брошенного чужого скарба. Он бесцеремонно сунул список лейтенанту в руки. — Найдите их!
— О господи, — безнадежно пробормотал тот. — То есть… Да, сэр. Как прикажете.
Он повернулся и, бодро работая локтями, брассом поплыл сквозь толпу.
— Рендилл!
Тот послушно погреб обратно, словно толстая белуха в косяке обезумевшей сельди.
— Да, сэр?
Уильям наклонился к нему и заговорил вполголоса, чтобы остальные не слышали, кивнув на груды багажа и мебели, сваленные на причале порой в опасной близости к краю.
— Будете проходить мимо, скажите грузчикам: ничего страшного, если вдруг что-то случайно упадет в воду. Хорошо?
Потное лицо Рендилла посветлело.
— Да, сэр!
Он отдал честь и вновь отправился в плавание, теперь уже с бóльшим энтузиазмом. Уильям, переведя дух, принялся выслушивать жалобы пожилого немца с шестью дочерьми, которые, казалось, напялили на себя все содержимое гардероба: их круглые встревоженные личики выглядывали из-под громоздких шляпок, теряясь в ворохах шелка и кружев на плечах.
Как ни странно, жара и назревающая гроза удивительнейшим образом сочетались с его настроением, а непосильность поставленной задачи лишь позволяла расслабиться. Как только он понял, что не сумеет помочь каждому, даже одному из десяти, то и вовсе перестал тревожиться и просто старался обеспечить хоть какое-то подобие порядка, раскланиваясь с напирающими фалангами людей, а сам блуждая в своих мыслях.