-Иди, барин, обмыла я их ужо. Таперя знакомьси с дочерью.
Мужчина не заставил себя ждать, прихрамывающей пулей влетел в избу, освещённую двумя свечами, выделенными Порфирием из багажа. Алёна всё ещё лежала на столе, обнимая новорожденную.
-Душа моя, намаялась? – подошёл, нежно касаясь костяшками пальцев бледной щеки жены. – Можно мне подержать нашу дочь?
-Нашу? – всё ещё не верила в его искренность, ведь, даже не поцеловал ни разу. Обнимал и то, в дороге придержать, чтоб о стенку не билась.
-Нашу, - уверено повторил Максимилиан, забирая младенца и осторожно прижимая к груди. – Ты уже придумала имя?
-Я думала, сын будет, - неохотно созналась Алёна.
-Александра, Алекса, как тебе? – улыбнулся малышке отчим. – Александра Максимилиановна!
-Красиво, - вздохнула мать.
-Ты вот что, барин, - послышался голос вернувшейся старушки. – Барыню в чистое и сухое переодеть надобно. Одёжа-то в кровищи вся. Я застираю завтрева с утра. А покамест к Гавриле на постой попроситеся. У него свободно. Он у нас старостою тута. Маманьке с дитём всё одно хоть седмицу в покое побыть. Не след по дороге-то таскать. Эдак и застудишь. Я им лежанку на печке уступлю, а сама на лавке притулюсь.
-Не погонишь, бабка? Я с ними буду, - попросился мужчина.
-Эка, одним словом баре. Да ей таперя месяц, а то и два мужука подпускать нельзя, - разворчалась повитуха.
-Да ты о чём? – удивился Максимилиан. – Как подумать такое могла?
-Да кто знает вас? - фыркнула бабка. – Пойду у Кондратихи зыбку поспрашаю.
***
-Макс, я, - начла было Алёна.
-Не говори ничего, душа моя, - легко поцеловал жену в щёку, а затем припал к губам в долгом нежном поцелуе. – Я всё знаю и не стану торопить. Знай, душа моя. Я люблю тебя и нашу дочь. И никогда, никогда не смей говорить, что она не моя.
-Спасибо, - сквозь слёзы улыбнулась Алёна.
-Мы с Прохором сейчас постелем чистое и я переложу тебя, - засуетился Максимилиан. – Ты верно устала. Кушать хочешь?
Она лишь кивала, счастливо улыбаясь.
***
До места добрались к концу лета. Комендант гарнизона скептически посмотрел на барыню, на младенца на руках у стряпчего, но дипломатично промолчал. Женщины у них были, но все простолюдинки. Даже его супруга предпочла остаться в Благовещенске, где было какое-никакое светское общество.
-Я Спиридониху пришлю, чтобы прислуживать, - пообещал военный. - Но край всёже суровый у нас. Уверены, что супруге Вашей удобно будет?
-Уверен, - улыбнулся судебный чиновник, взглянув на утвердительно кивнувшую жену.
Войдя в выделенное им жильё, обычное бревенчатое в одну избу, Алёна вздохнула:
-Вот мы и дома.
-Не жалеешь, душа моя? – внимательно посмотрел на неё Максимилиан.
-Ни капли, ни минуты, - улыбнулась ему, коротко коснулась губ мужа своими, поцеловала дочь в щёчку и вновь припала к губам мужа уже в долгом обещающем поцелуе.
Конец