Это было безумие.
После всех тех лет, когда мы гадали, куда она делась.
Все эти годы я пытался забыть ее.
Все эти годы я притворялся, что ее никогда не существовало.
Но теперь Хэдли Бэнкс на фотографиях в моем телефоне. Я увеличивал и уменьшал изображение, словно детектив в поисках улик. Только тайну того, где была Хэдли и почему она вернулась, нельзя было разгадать с помощью нескольких размытых снимков.
Перед отъездом Даг пообещал мне, что сделает все возможное, чтобы Хэдли не смогла добраться Розали. Но в глубине души я понимал, что если она будет бороться за то, чтобы участвовать в жизни моей дочери, то я ничего не смогу сделать, чтобы остановить ее. Эта мысль разъедала мою душу.
Конечно, я мог бы побороться с ней. Ни один достойный судья, не отдаст Розали незнакомой женщине. В конце концов, это я ее вырастил.
Тот, кто расцеловал все бо-бо.
Тот, кто держал ее на руках два дня подряд, когда она заболела ротавирусной инфекцией.
Тот, кого она звала, когда ей было страшно, весело или грустно.
Я был ее родителем — ее единственным родитель.
Но мне не нужно иметь юридическое образование, чтобы знать, что суды всегда отдавали предпочтение матерям.
Если Хэдли продержится достаточно долго, найдется судья, который будет рассматривать меня как просто ее отца — второсортного гражданина в родительстве.
Хэдли никогда не вносила в жизнь моей дочери ничего, кроме матки, но у нее уже было преимущество, потому что она была ее матерью — положение, которое нужно заслужить, а не назначать.
Если я не смогу остановить Хэдли до того, как она начнет действовать, однажды в недалеком будущем я потеряю свою маленькую девочку. Я чувствовал это нутром, и это чертовски пугало меня.
За свои тридцать три года я пережил такой ад, о котором многие и мечтать не могли. Но потерять ее? Этого я бы не пережил.
Я как раз приближал очередную картинку, когда в верхней части экрана появилось сообщение.
Неизвестный: Привет, это Хэдли. Есть ли у меня шанс убедить тебя поговорить со мной без копов и адвокатов?
Моя челюсть отвисла, когда адреналин зажег мое уставшее тело. Четыре долбаных года она была призраком, а потом просто, появилась в моем доме и теперь переписывается со мной, словно мы старые друзья? Как, черт возьми, она вообще узнала мой номер?
Я: Ты что, издеваешься мной?
Хэдли: Нет. Нам нужно поговорить. Я могу прийти к вам, если так будет удобнее.
Я бросил взгляд на свой телефон. Из какой психиатрической лечебницы сбежала эта сумасшедшая? Всего несколько часов назад полиция выдворила ее с моей территории, а теперь она хочет прийти ко мне? Серьезно?
Утром я первым делом попрошу Дага подать срочный запретительный судебный приказ. Эта женщина была просто помешана.
Я: И о чем, черт возьми по-твоему, мы должны говорить?
Хэдли: Нам нужно обсудить нашего четырехлетнего ребенка.
Я: К черту. Это мой ребенок. Не твой…
Хэдли: Но нам все равно нужно поговорить о ней.
Я: Тогда свяжись с моими адвокатами. У тебя было девять месяцев, пока ты была беременна, чтобы поговорить со мной. Потом еще четыре года после того, как ты отдала мою дочь проститутке. Твое время для разговора прошло. Удали мой номер и сделай нам всем одолжение — исчезни снова.
Я ждал ее сообщение затаив дыхание, пока мои легкие не начали гореть.
Хэдли: Ты прав. Я ошиблась.
Она ошиблась? Она ошиблась, черт возьми?
Ошибиться — это опоздать на ужин или запереть ключи в машине. Но то, что она сделала, даже отдаленно не относилось к разряду ошибок.
Я: Думаю, тебе нужно пройти психиатрическую экспертизу.
Хэдли: У меня она есть. Мой адвокат должен отправить его вашей юридической команде первым делом утром. Я также прошла тест ДНК, полное медицинское обследование и проверку биографии. Мне нечего скрывать, Кейвен. Я просто хочу объясниться.
Я: Извини. Но у меня нет четырех лет, чтобы тратить их на это бесполезное путешествие по дорожкам памяти.
Хэдли: Я понимаю. Ты меня ненавидишь. Я даже не могу тебя за это винить. У меня нет права ничего у тебя просить. Но если ты уделишь мне несколько минут своего времени, я объясню, что произошло той ночью, когда я сбежала из твоей квартиры, и когда я приняла решение оставить её с тобой. И самое главное, почему я отсутствовала так долго.