Мы с Йеном думали, что это только начало деятельности «Калейдоскопа», ведь на лицензионные сделки уходило непомерное количество денег, а на горизонте маячили еще миллионы.
Все изменилось несколько месяцев назад.
Нет, «Калейдоскоп» не был идеальным. Мы привлекли к себе немало внимания, когда ДНК оправдала подозреваемого в убийстве, которого наша программа идентифицировала по размытому видео с камер наблюдения и профилю на Facebook. Определенно, это был не самый удачный момент. Однако в глазах общественности мы получили немного снисхождения, когда две недели спустя кандидат в президенты подключился к незащищенной сети Wi-Fi, и наша система обнаружила на его жестком диске обнаженные изображения пропавшей несовершеннолетней девочки. Она была найдена вместе с тремя другими жертвами секс-торговли в Чикаго.
Как говорится, ни одно доброе дело не остается безнаказанным, одно это изображение навсегда изменило компанию «Калейдоскоп». К концу месяца нас с Йеном вызвали для дачи показаний перед Конгрессом в стиле Цукерберга. Так начались величайшие в истории нашей страны дебаты об этике и неприкосновенности частной жизни.
Новостные каналы по всему миру освещали события, связанные с «Калейдоскопом». Люди выходили на улицы в поддержку программы, рассказывая о ее успехах в криминальных расследованиях. Другие брали в руки вилы, устраивая акции протеста и требуя приговорить нас к тюремному заключению за создание такого мощного оружия. Это была неделя, когда Кейвен Хант и Йен Вилла стали известны всем. Тогда же мы решили, что не годимся для политики, и приняли заманчивое предложение Стэна Готэма купить компанию.
Я не хотел ее продавать. Когда-то «Калейдоскоп» был нашей страстью, но у нас были связаны руки. С судебной битвой в Верховном суде, которая, скорее всего, навсегда закроет наши поисковые системы, богатые и опустошенные звучало гораздо лучше, чем разоренные и опустошенные.
Итак, мы праздновали завершение сделки и девятизначный баланс на наших банковских счетах. И я наконец-то был свободен, чтобы потерять себя в прекрасной женщине.
Я передал Веронике шампанское.
— Как ты думаешь, для чего именно я сегодня буду бесполезен?
— Не играй со мной, — улыбаясь, она поднесла бутылку ко рту и сделала глоток.
— Кто играет? — спросил я, абсолютно не стесняясь, скользнув рукой вниз к ее попке.
Она прижалась ко мне.
— Что скажешь, если мы выгоним всех этих людей и вернемся ко мне домой?
— К тебе? Это выглядит как нерациональное использование времени, учитывая, что моя кровать находится в пятнадцати шагах по коридору.
— Твоя квартира — помойка, Кейвен.
Я скривил губы и оглядел свою квартиру.
— А-а-а… Мы действительно называем это помойкой в наши дни?
Ее глаза блестели, когда она смотрела на меня, ее длинные и, скорее всего, накладные ресницы невинно трепетали.
— Вчера? Нет. А сейчас, когда ты богат? Безусловно.
По меркам большинства людей, я был «при деньгах» с тех пор, как «Калейдоскоп» впервые вышел в свет, но я не проводил дома достаточно времени, чтобы оправдать трату огромных денег за квартиру, которая служила бы не более чем гостиничным номером. И я догадывался, что когда твой босс — третий по богатству человек в Америке, моя двухкомнатная квартира, какой бы чистой и просторной она ни была, вероятно, действительно выглядит как помойка.
— Я начну поиски квартиры завтра.
Она усмехнулась.
— Умный мужчина.
Покачав головой, я оторвал от нее свой взгляд и увидел, что к нам направляется Йен. Его высокое худощавое тело пробиралось сквозь болтающих гостей, но его стоические карие глаза были устремлены на меня, и на его лице было выражено неодобрение.
Если я всегда был законченным холостяком, то Йен был немного… ну, скучным. Я любил этого парня, правда. Но если мои выходные проходили в тусовках со светскими львицами, то его — в его доме в пригороде, с книгой в одной руке и, если судить по отсутствию женского общения в последние несколько лет, с членом в другой.
Остановившись перед нами, он засунул руку в карман своих темных брюк и устремил взгляд туда, где красные ногти Вероники возились с пуговицей на моей рубашке.
— Вы двое не теряли времени даром.