Я оглянулся через плечо, чтобы убедиться, что дверь по-прежнему закрыта, и произнес шепотом:
— У нее не все в порядке с головой. Ну, не хуже, чем у меня.
— Прошло всего две недели. Ты не можешь этого знать. Какого черта ты пустил ее в свой чертов дом? Рози знает, что она ее мать?
— Нет. Расслабься. Розали ничего не знает. Слушай, я тоже не в восторге от этого. Но она явилась с повинной. У нее есть деньги, хороший адвокат, нет судимостей.
— Не говори мне эту чушь. Она вынесла из твоей квартиры имущество на сумму более десяти тысяч.
— Да, но ее отпечатки не совпали ни с одним из тех, что копы взяли у меня дома. Они даже не смогли предъявить ей это обвинение.
— Видишь. Говорю тебе. Эта сучка знает, что делает. Она знала достаточно, чтобы замести следы той ночью. А как насчет статьи об оставлении ребенка в опасности? Повесить бы ее на дерево за это дерьмо.
— Правильно. Значит, она может войти в зал суда и защитить себя, объяснив под запись, что страдала от ПТРС, заново переживая тот день, когда мой отец убил её родителей, и поэтому она приняла решение отдать мне ребенка?
— А сколько больниц, полицейских участков и пожарных станций она проехала по дороге к тебе в ту ночь? Есть законные и безопасные способы сделать то, что она сделала. И она не выбрала ни один из них. Я бы не доверил этой женщине ни золотую рыбку, ни тем более свою дочь.
— Не говори мне то, что я и так знаю. Я ей не доверяю. Именно поэтому битва за опекунство пугает меня до смерти. Что, черт возьми, я должен делать, если судья прикажет мне отдавать ее Хэдли каждые выходные? Ты прекрасно знаешь, насколько правовая система благосклонна к матерям, а не к отцам. Это не тот риск, на который я могу себе позволить пойти. И давай даже не будем притворяться, что разнос по полной программе, который я получу после того, как общественность узнает о папе и ее родителях, не повлияет на это решение. Я мог бы стать отцом года, но все равно останусь злодеем.
— Черт, — пробормотал он. Забудьте о том, что он мой брат — начальник полиции Трент Хант знал, что я был прав.
— Посмотри, я играю по-умному. Она добровольно согласилась на шесть месяцев посещений под присмотром. Пока что она была милой и понимающей. Не знаю, как долго это продлится, но я держу руку на пульсе. Мы ничего не сказали Рози, так что сейчас Хэдли просто… Хэдли — учительница рисования.
— Мне это не нравится. Мне это совсем не нравится.
— Ты не одинок в этом. Но на данный момент все так, как есть.
— Как твой муж справляется с этим?
Я рассмеялся.
— Йен до смерти напуган тем, что я тоже до смерти напуган. Я решил быть с ней милой, чтобы избежать дальнейших конфликтов. Но у него нет таких обязательств, так что я уверен, что он хочет быть придурком, чтобы посмотреть, сможет ли он ее прогнать.
— К твоему сведению, я в его команде.
Ухмыляясь, я поднялся на ноги, когда услышал голоса по ту сторону двери.
— Я был бы разочарован, если бы ты не был на его стороне. Слушай, мне пора идти.
— Сделай мне одолжение, используй немного своих денег, и купи протез большого пальца, чтобы ты мог держать меня в курсе событий. У меня не очень хорошее предчувствие по этому поводу.
Дверь открылась, и с другой стороны появилась Хэдли со своей переполненной сумкой для художников.
— Сделаю. Мы скоро поговорим. Передай Дженн, что я сказал отвалить.
Он рассмеялся, и, отведя телефон от уха, я услышала, как он позвал: — Дженн, Кэв передавал привет!
Засунув телефон в задний карман, я натянул улыбку. Меня должно было обеспокоить, насколько легкой была эта улыбка, когда я увидел ее.
— Ребята, вы закончили?
Хэдли указала на свои невидимые часы.
— Три часа дня.
— Отлично. Я провожу тебя до машины.
Ее тело обмякло.
— О, Боже. Нам предстоит еще один разговор?
— Нет, умник. Я просто пытался быть милым.
Она подняла руку к груди.
— О, вау. Я знала, что задница единорога хороша, но не ожидала такой шумихи.
Я покачал головой. Она была забавной.
Я чертовски ненавидел то, что она была смешной.
В основном потому, что мне нравилось, что она смешная.
Она повернулась к Розали, которая стояла в коридоре и держала Алехандру за руку.
— Пока, Розали. Увидимся через несколько дней, хорошо?
— Не забудь. Я хочу нарисовать рог.