И это были два человека, стоящие в туалете, в нескольких минутах от того, чтобы совершить что-то очень глупое — и, скорее всего что-то очень невероятное.
Хэдли всегда была великолепна, и я знал, что всегда буду испытывать к ней определенное влечение, зная, что нас связывало в прошлом.
Но это не то, кем Хэдли и Кейвен когда-либо будут в будущем. Независимо от того,
насколько сильно мое тело протестовало, когда я освободил ее.
— Нам, наверное, стоит пойти проверить ее, — прошептала она, отступая.
— Да, — я провел большим пальцем по плечу. — Я оставлю тебя на несколько минут. Дайте мне знать, если тебе что-нибудь понадобится.
Я повернулся и открыл дверь.
— Эй, Кейвен?
У меня не было сил снова посмотреть на нее.
— Да? — ответил я, устремив взгляд на ручку двери.
— Спасибо, — ее голос оборвался.
Я не заслужил благодарности, но мог сделать так, чтобы она знала, что я всегда буду рядом.
Повернув голову на бок, я поймал ее взгляд.
— В любое время, Хэдли. Если тебе когда-нибудь понадобится кто-то, кто сможет понять, я буду рядом. И не только из-за Розали.
Она кивнула, в ее глазах сверкнуло глубочайшее сожаление.
— Ты тоже, хорошо? Я здесь, если тебе когда-нибудь понадобится поговорить… или что-то в этом роде.
Или что-то в этом роде. Именно этого я и боялся.
Выходя из ванной, мне определенно хотелось согласиться на её предложение.
Блядь. Моя. Жизнь.
Глава 22
Кейвен
— Папочка, смотри! — крикнула Розали, когда я добрался до верха лестницы. Она просунула руки и ноги между дверными косяками, взбираясь на самый верх.
— Слезай оттуда, — проворчал я, приближаясь к ней.
— А ты знал, что я так могу?
Я перекинул ее через плечо и отнес в спальню.
— Я знаю, что ты только что разбила губу, и я надеюсь, что к сегодняшнему списку травм не добавится перелом ноги.
Она подпрыгнула на своей двухместной кровати, когда я осторожно переложил ее на нее.
— Хэдли ушла?
— Да. Она сказала, чтобы я передал тебе от нее «пока».
— Почему она сама мне не сказала?
Потому что она плакала, и никто из нас не хотел объяснять тебе почему. Да, и еще был тот маленький факт, что я не мог оторваться от нее и чуть не задохнулся от желания поцеловать ее в этой чертовой ванной. Поэтому, когда дверь открылась, мы оба бросились оттуда в разные стороны, как две одичавшие кошки. Ну, знаете. Как обычно.
Я присел на край ее кровати, сбив примерно двенадцать плюшевых игрушек.
— У нее… была неотложная ситуация, и ей пришлось уйти.
— Что за ситуация?
— Это связано с искусством.
— Какого рода искусство?
Я ущипнул себя за переносицу. В моей голове все еще царил беспорядок после момента с Хэдли. Я не был готов к допросу.
— Краска.
— Что случилось с ее краской?
— Ее… кошка опрокинула краску. Она попала на ковер, сработала сигнализация, и ей пришлось спешить домой, чтобы вычистить его, пока краска ее высохла. Будем надеяться, что все обойдется.
Она сузила глаза.
— У Хэдли нет кошки.
Я ткнул пальцем в ее живот.
— Ты этого не знаешь.
Она заерзала и рассмеялась.
— Знаю… У нее на них аллергия. Поэтому я никогда не заведу ни одного кота на своей ферме. Но у нее нет аллергии на лам и эму, так что я могу завести их сколько угодно.
— Что такое эму?
— Очень большая птица.
Я откинулся на спинку кровати, широко раскинув руки в знак приглашения, и она незамедлительно прижалась ко мне.
— Я думал, ты боишься птиц. Однажды ты нырнула в кишащие акулами воды, чтобы спастись от чайки на пляже.
— Акул не было, — она подняла голову, беспокойно сморщив нос. — Правда же?
— Да. Я шучу.
Она легла на спину и провела рукой по моему животу, направляясь прямо к шраму на боку.
С самого детства она была одержима двумя шрамами на моем животе. Она лежала у меня на груди или под боком, потирая пухлыми маленькими пальчиками взад-вперед по набухшей плоти.
Поначалу мне это не нравилось.
Я ненавидел эти шрамы и кошмары, которые их сопровождали.
И мне было противно, что такая чистая и хорошая девочка, как моя Розали, может даже прикоснуться к такой грязи.
Но Бог что-то делал неправильно, потому что моя малышка их обожала. Со временем я перестал ассоциировать их с тем, как я их получил, а вместо этого связывал их с совершенством и комфортом, которые я ощущал, когда она засыпала в моих объятиях, поглаживая их.