«Сир, — ответила графиня, — с ними все в порядке. Вы настолько приучили их к вашей доброте, что они очень огорчены, что более не видят вас. Они приходят со мной ежедневно, чтобы осведомиться о здоровье Вашего Величества».
«Я знаю об этом, Маршан докладывал мне. Благодарю вас». Император поговорил с ней еще несколько минут и пригласил вновь навешать его. Графиня Бертран удалилась, чтобы более не утомлять императора. Покинув его, графиня не смогла сдерживать своих эмоций, ее глаза были полны слез. Я проводил ее до сада, где она сказала мне: «Как изменился император с того времени, когда я видела его в последний раз! Мне больно видеть эти изнуренные черты лица, этот заросший длинной бородой подбородок. Император поступал жестоко, отказываясь видеть меня. Я очень рада этому возвращению дружеских чувств. Но я была бы гораздо счастливей, если бы он принял мою заботу о нем».
После этого визита графиня Бертран приходила каждый день, чтобы провести несколько минут у постели императора, и он продолжал оставаться с ней любезным. Речь императора становилась в течение этих последних двух дней все более краткой. Д-ра Арнотт и Антоммарки теперь постоянно спали в библиотеке. Граф де Монтолон и граф Бертран по очереди дежурили у постели императора.
2 мая оказался более спокойным днем: император часто бросал взгляд на портрет своего сына. Он по очереди принимал заботу своих генералов и часто дремал. Я оставался с ним до полуночи вместе с графом Бертраном, затем нас сменили граф де Монтолон и Сен-Дени. Я, не раздеваясь, прилег на матрас в столовой. Император, который, несмотря на свою слабость, всегда хотел встать при малейшей необходимости, и сейчас желал покинуть постель; тогда к нему подошли граф де Монтолон и Сен-Дени. Император встал на какое-то мгновение во весь рост, но его ноги не выдержали веса его тела, и император упал бы, если бы граф де Монтолон и Сен-Дени не поддерживали его. После возвращения в постель императора охватила такая слабость, что какую-ту минуту граф де Монтолон и Сен-Дени думали, что жизнь готова покинуть его. Сразу же вызвали д-ра Антоммарки, который возвратил его к жизни.
Весь день 3 мая граф и графиня Бертран провели в Лонгвуде и даже обедали там. Император более ничего не хотел, кроме подслащенной воды с небольшим количеством вина; каждый раз, когда я предлагал ему этот напиток, император говорил, удовлетворенно взглянув на меня: «Это хорошо, это очень хорошо». Нарывное средство, которое ему положили на грудь, привело к весьма незначительным результатам, а рана от прижигания стала совершенно сухой и более не требовала перевязки.
В тот же день губернатор высказал пожелание, чтобы была проведена консультация д-ра Антоммарки с д-рами Арноттом, Шорттом и Митчелом. Гофмаршал поговорил об этой консультации с императором, сказав, что это идея д-ра Арнотта, на что император ответил, что он ничего плохого в этом не видит. Эти доктора собрались в соседней комнате и обсуждали состояние здоровья императора в присутствии графа Бертрана и графа де Монтолона. Гофмаршал доложил императору о результатах этой консультации: доктора пришли к выводу, что необходимо массировать бок императора одеколоном, разбавленным простой водой, потому что бок начал воспаляться. Император должен принимать успокаивающие настойки, которые, как предполагалось, принесут ему облегчение. «Это прекрасно, — сказал император гофмаршалу, — посмотрим». Затем, когда граф Бертран вышел из комнаты, император сказал, обращаясь ко мне и скорчив при этом гримасу: «Какие потрясающие результаты мы получили от медицинской науки! Какая консультация! Массировать бок одеколоном с водой! Отлично! Что же касается остального, то мне нет до него никакого дела».
Когда Новерраз узнал о состоянии императора и понял, что император может умереть, так и не повидавшись с ним, он встал с постели, в которой сам находился в течение целого месяца. Бледный, истощенный от болезни, он, шатаясь, поплелся к постели императора. Когда император увидел его, он сказал: «Ты сильно изменился, мальчик мой, тебе сейчас лучше?»
«Да, сир».
«Я очень рад, что ты уже вне опасности: не утомляй себя тем, что стоишь на ногах, иди и отдыхай».
Новерраз чувствовал себя очень слабым; обеспокоенный тем состоянием, в котором он увидел императора, он едва смог добраться до следующей комнаты, где упал в обморок. Когда он пришел в себя, то сказал мне: «Не могу даже выразить тебе то, что я почувствовал, когда смотрел на императора. Но мне казалось, что когда он говорил со мной, то притягивал меня к себе, чтобы я следовал за ним». Обильные слезы облегчили сердце Новерраза, на которого так сильно подействовал вид императора.