Констан
21 марта того же года в ранний час я зашел в комнату императора и нашел его уже проснувшимся. Он лежал, облокотившись на подушку и выглядел мрачным и усталым; но когда я вошел, он сел и стал частыми движениями тереть рукой лоб. «Констан, — сказал он мне, — у меня болит голова». Затем, откинув одеяло, добавил: «Я очень плохо спал». Казалось, он был чем-то чрезвычайно озабочен и полностью поглощен какими-то мыслями. На его лице лежала печать меланхолии и страдания, вызвавшая у меня удивление и определенную обеспокоенность. Пока я одевал его, он не произнес ни слова, чего никогда не случалось, за исключением тех случаев, когда что-то тревожило его или очень беспокоило. В этот раз с ним были только Рустам и я.
Закончив одевать его, я только было передал ему коробочку с нюхательным табаком, носовой платок и маленькую коробку с конфетами, как неожиданно распахнулась дверь и в комнату вошла жена первого консула в своем утреннем неглиже. Она была страшно возбуждена, на щеках виднелись следы слез. Ее неожиданное появление удивило и даже напугало Рустама и меня; ибо только в исключительных случаях что-то могло заставить госпожу Бонапарт покинуть свою комнату в подобном костюме прежде, чем привести себя в соответствующий вид при помощи косметики. Она вошла, скорее ворвалась в комнату с криком: «Герцог Энгиенский мертв! О, мой друг! Что же ты наделал?» Затем, рыдая, она упала в объятия первого консула, который мертвенно побледнел и чрезвычайно возбужденным тоном сказал: «Эти ничтожные негодяи слишком поспешили!» Затем он покинул комнату, поддерживая госпожу Бонапарт, которая едва могла двигаться и продолжала плакать.
Новость о смерти принца быстро распространилась по замку, вызвав гнетущее впечатление. Все словно оцепенели от мрачных предчувствий. Первый консул не мог не заметить эту атмосферу всеобщего горя, но никому за это не сделал выговора. Величайшее огорчение, возникшее у его слуг, исходило из понимания того, что эта катастрофа неизбежно бросит тень на предмет их гордости и разрушит спокойствие духа их хозяина.
Первый консул, вероятно, прекрасно понимал наши чувства; но как бы то ни было, я здесь рассказываю все так, как видел собственными глазами, и что знаю сам об этом прискорбном событии. Я не претендую на то, что знаю, что происходило во время совещания в кабинете первого консула, но его эмоции кажутся мне искренними и естественными. Он оставался печальным и молчаливым в течение многих дней, разговаривал со мной очень мало, а если говорил, то только по делу.
Меневаль
Официальный отчет о судебном разбирательстве дела был представлен первому консулу в тот же день. Внимательное прочтение этого документа стало для него источником новых горестных переживаний. Правовые формы судопроизводства не соблюдались. Отклонения от нормы и упущения, которые он заметил в отчете, заставили его отдать распоряжение о том, чтобы документ был заново переписан. Хотя он никогда не сомневался, что герцог Энгиенский будет осужден, он все же должен был оставить решение о приговоре на усмотрение военного суда. Если, как было сказано, он дал указание об осуждении герцога, то военный суд должен был быть непременно проинструктирован о всех формальностях, предписанных законом, которые председатель суда, судьи и даже сам главный обвинитель, как выяснилось, проигнорировали. Можно было сказать, что судебное разбирательство проводилось на скорую руку обычным военно-полевым судом. Другая причина для сожаления о случившемся состояла в том, что председатель комиссии не считал себя в полной мере уполномоченным для того, чтобы передать по назначению просьбу об аудиенции, о которой герцог Энгиенский писал в самом конце отчета о его допросе. Если бы генерал Юлен обладал достаточной силой характера для того, чтобы выступить против возражений, которые в соответствии с его утверждением возникали по ходу суда, и следовал бы побуждениям своей совести, то, возможно, заслужил бы себе самое доброе имя и оградил бы первого консула от усиления враждебности, предлогом для которого стала казнь герцога; легко можно было догадаться, как бы повел себя Наполеон в данных обстоятельствах.