Баррас сделал все, что приказано, не пытаясь спорить — он и правда был очень разумным человеком. После этого уже его связали шнуром от портьеры, а рот ему Гаевский заткнул собственным передником.
— Ну вот, — довольно сказал он, — теперь я больше не буду служанкой мадам Богарне. И это уже праздник. Я бы еще с удовольствием пристрелил Колиньи, но, боюсь, дело слишком важное. Позови Остужева. Саша там, наверное, извелся весь.
Мари кивнула и вышла из кабинета. Сначала она пыталась оправдать поведение Барраса воздействием льва, но вспомнила, что тот не работает. Оставалось признать неприятную правду — Баррас ей нравился. Но он оказался трусом и слизняком, случайно вынесенным на вершину волной революции. Мари было обидно и стыдно.
— Александр? — Она заглянула в комнату Вероники-Гаевского. — Путь свободен. Только постарайся все сделать тихо. Если он спит — ради бога, не буди! Это не подлость. Это убийство зверя.
— Не знаю, способен ли я на такое, — вздохнул Остужев И проверил пистолеты. — Где Антон? Мне было бы куда спокойнее, если бы вы теперь ушли из дома. Дальше действовать буду я.
— Уйдем вместе. А Антон сейчас держит под пистолетом Барраса, и, возможно, для бегства нам этот тип пригодится.
Покачав головой, несколько удивленный Остужев спустился по лестнице вслед за Мари. Они на цыпочках прошли по коридору и остановились у нужной двери. Высунувшись из кабинета Барраса, Антон с улыбкой помахал им пистолетом.
— С Богом! — прошептал Александр и попытался открыть дверь, оказавшуюся запертой.
— Не старайся! — раздался изнутри тихий голос Колиньи. — Ты пришел убить меня?
— Именно так, — хриплым от волнения голосом ответил Александр. — И я тебя убью.
Он попробовал плечом выбить дверь, но она оказалась прочной. Мари оттолкнула его в сторону, опасаясь пистолетного выстрела сквозь дерево. Чтобы ворваться в комнату, требовалось что-то тяжелое, пригодное для тарана. Александр оглядывался и слушал тихий голос врага.
— Если зашумишь, прибежит караул. В лучшем случае унесешь ноги. А дверь ты не высадишь, я забаррикадировал ее. Уходи. Встретимся в другой раз.
— Он тоже не хочет лишнего шума! — прошептала Мари. — Эй, послушай! А что, если мы расскажем Баррасу про льва и не только про него? Он захочет это получить — и имеет все возможности. Он хозяин Франции!
— Тогда вам не достанется лев, — протянул Колиньи. — Ты та девочка, Мари, которая тоже собиралась меня убивать? О, с тобой мы также еще встретимся. А сегодня уходите, у вас ничего не вышло.
На лестнице раздались чьи-то быстрые шаги. Остужев и Мари спрятались за углом, Гаевский закрылся в кабинете. Именно туда и постучал сонный лакей. Спустя минуту ему открыл сердитый Баррас.
— Прошу прощения, мсье, но вы приказывали в любое время докладывать вам о прибытии мсье Дюпона. Он у дверей.
— Один? — спросил Баррас и качнулся, когда Антон слегка пихнул его пистолетом в спину. — Впусти, и пусть поднимается сюда. Один, провожать не надо.
Лакей ушел. Мари, ломая руки, спустилась, и через минуту наверху появился поддерживаемый ею Дюпон. Он был страшно бледен и шел по коридору, держась за стену. Узнав обо всем произошедшем, он захотел сам поговорить с Колиньи.
— Я не позволю тебе поставить льва на службу Западному клану, — сказал Дюпон через дверь. — Париж уже обложен, помощь идет отовсюду. Ставки слишком высоки, я лучше пойду на открытую войну. У нас есть кое-какие предметы, как ты знаешь, и все они ударят в первую очередь по тебе. Бесполезно тянуть, Колиньи.
— Утро вечера мудренее, — мягко отозвался враг. — Может быть, ко мне тоже спешит помощь? А открытая война — глупость. Это только все испортит. Нам придется очень трудно, но вас-то вообще уничтожат собственные правительства.
— Ну, если ты не хочешь слушать голос разума, я прикажу своим людям ворваться в дом и начнем штурм. У меня хватит сабель продержаться достаточно долго, чтобы разломать хоть десять таких баррикад, как твоя. Или постой! Я могу поручить это Баррасу. Он получит предмет, но, учитывая мое на него влияние… Да, пусть получит!
Дюпон, конечно же, блефовал. Баррас с фигуркой льва очень быстро вышел бы из-под его контроля и не боялся бы никакого компрометирующего материала.
— Есть еще вариант, — нехотя сказал Колиньи. — Давай ни тебе, ни мне. И только если ты гарантируешь мне жизнь.