Наполеон не сомневался в себе. Он твёрдо знал, что он гений. Он обладал не только быстрым как молния умом, позволявшим ему проникать в самую суть любой проблемы, но и стальной волей, безжалостной к другим людям, волей, позволявшей ему преодолевать любые препятствия. Сверх того, Бонапарт ясно сознавал, что внутри него было нечто большее, чем он сам, нечто восставшее из потаённых глубин его существа. Он чувствовал в себе непреодолимую силу, источником которой были не наследственность, не воспитание, а лишь его «демон», как сказали бы во времена античности.
Решающую роль в карьере Бонапарта сыграло глубокое понимание искусства ведения войны, её основных и вечных принципов. Этим не обладали многие из не только искренне презираемых им генералов-практиков, но, по его мнению, и многие знаменитые полководцы. В годы ранней юности, в те годы всепоглощающего чтения, уединённых размышлений и горьких разочарований, когда он постоянно думал о том, что бы он сам предпринял в ходе той или иной кампании, он сделал эти принципы стратегией своей жизни. Быстрота и натиск, ложные манёвры, неожиданный и решительный удар собранными в кулак силами, ясно поставленная цель в тот момент, когда вражеское сопротивление сломлено — такова была его стратегия; всё остальное существовало для педантов. Он был рождён для войны. Во время боевых действий, в которых он принимал участие — в Тулоне, на Корсике, в кампании на Ривьере, — грохот сражения, сумятица схватки только прибавляли ему спокойствия и решимости, позволяя проявить способности в полной мере. Но до сих пор он был человеком подчинённым, исполнению планов которого мешали тупоголовые начальники.
Теперь, на должности, предоставленной ему Баррасом и Карно, у него появилось куда больше свободы — свободы не соблюдать все эти мелочные, бюрократические «директивы». В этой кампании, разработанной им самим для пожилого и малокомпетентного Шерера, он скажет миру своё слово. Шерер испортил бы всё, но он, Бонапарт, не погубит дела. Всё будет делаться — шаг за шагом — именно так, как он предначертал.
План не отличался новизной. Его основные положения можно было найти ещё в «Основах войны в горах» Бурсе. Эту работу блестящего штабного офицера «старого режима» он знал наизусть. В основу плана легла пьемонтская горная кампания Майбуа 1745 года, в которой участвовал сам Бурсе. Чтобы освежить в памяти её события, Бонапарт затребовал материалы из архива военного министерства. Майбуа потерпел поражение, потому что Людовик XV заставил его выступить против австрийцев ещё до того, как тот успел обосноваться в Пьемонте и захватить укреплённый пункт Чева. Столкнувшись ныне с тем же противником, Бонапарт не допустил бы подобной ошибки. Не зная, где и когда французы собираются нанести удар, австрийцы и пьемонтцы построили свою оборону цепью и выдвинули в горы на всём протяжении от Генуи на востоке до неприступного снежного Тендского перевала на западе множество аванпостов. По слухам, они сами планировали позднее спуститься по параллельно тянущимся долинам, напасть на растянутую вдоль узкой дороги между морем и горами французскую армию и разрубить её на куски, как змею. Он опередил бы их, сбил бы с толку, собрав все силы до того, как они решились бы на атаку, и нанёс бы удар по центру. Он отделил бы австрийцев от их союзников, разбил бы более слабых пьемонтцев и принудил бы их к миру (считалось аксиомой, что Франция не сможет завоевать Италию, не сделав Пьемонт своим союзником или не добившись его нейтралитета), а затем, когда дорога на Италию оказалась бы открыта, двинулся бы на австрийцев. Однако в настоящий момент этот план был лишь домыслом. Директория, возрождая полицейское государство Людовика XV, опасалась возможности якобинской революции в Пьемонте и предписывала ему не доводить пьемонтцев до крайности, а нанести всеми силами удар по австриякам с целью изгнания их из Италии. Дабы правительство могло следить за тем, как будет осуществляться этот план, к нему и послали Саличетти. Раскрывать свои карты сейчас не было никакой необходимости. Он мог хранить в тайне своё несогласие с Директорией вплоть до начала второго акта кампании.
Концом первого акта послужит захват укреплённого лагеря в Чеве и быстрый марш по невысокому перевалу между Альпами и Апеннинами по дороге, ведущей от Чевы в Савону. Ещё полтора года назад, когда французские войска были отведены в Дего, он заметил, что дорога через Кадибонский перевал, самую высокую точку горного пути, была проходима даже для артиллерии. На этой же дороге, чуть севернее Кадибонского перевала, находился Каркаре. В этом месте, на стыке трёх долин, врагу придётся начать атаку. Тогда, удерживая центральную позицию, он отбросит австрийцев и австро-пьемонтский центр в глубь двух долин, а сам быстро передвинется влево, по третьей долине, до Чевы. Там он вклинится между пьемонтцами-сардинцами, удерживающими дорогу на Турин (король Пьемонта имел официальный титул короля Сардинии со столицей в Турине), и австрийцами, связанными со своей основной базой в Алессандрии. Всё было разработано до мельчайших подробностей. Эти горы были ему так же хорошо знакомы, как и окрестности его родного корсиканского Аяччо. С марта 1794-го, в течение целого года, будучи командующим артиллерией Итальянской армии, он составлял для сменявших друг друга главнокомандующих планы проведения военных операций. Теперь он собирался осуществить ещё более смелый и оригинальный план, чем те, которые сам разрабатывал и представлял осторожным старикам генералам, боявшимся гильотины куда больше, чем честной смерти на поле брани.
Не считая установки аванпостов, противник — особенно австрийцы — ещё не начал выдвигаться со своих разбросанных далеко в тылу зимних квартир. Он постарается не тревожить его раньше времени и захватит врасплох. Если неожиданный бросок на укреплённый лагерь пройдёт успешно, всё остальное станет делом техники. План операции был ему ясен во всех деталях, любая неожиданность — предусмотрена; ему не терпелось оказаться на поле боя и начать драму, которая, обладай он тогда властью, началась бы два месяца назад. В этом случае он мог бы нанести на равнинах Италии окончательный разгром врагу до наступления летней жары, несущей с собой болезни. Ему не терпелось вступать в сражения и одерживать победы, которые поразили бы Жозефину и доказали ей, кто он такой на самом деле, заставили бы её полюбить его так же, как он любил её. Жозефина... Что делала она сейчас, в этих сгущавшихся сумерках, в то время как он слушал стук колёс по бесконечной дороге? Весело готовилась к какой-нибудь фривольной вечеринке, к встрече с толпой никудышных щёголей-роялистов? А может, она уже забыла его? Нет, нет. Он отогнал эту мысль. Она любит его. Она будет любить его. Пусть только дождётся вести о первых победах!
К действительности его вернул весёлый голос над чем-то подшучивавшего Жюно:
— Спорим на су, что я отгадаю ваши мысли, мой генерал? — Правильнее было бы сказать «гражданин генерал», но молодой главнокомандующий уже дал понять, что республиканская форма обращения ему не по вкусу. — Итак, о чём вы думаете? Наверно, о том, как мы войдём в Италию. Вина там не так хороши, но зато женщины превосходны!
Бонапарт улыбнулся своему молодому адъютанту. Он любил Жюно, этого бесшабашного весельчака, не очень умного, но преданного ему самозабвенно.
— Все кавалеристы одинаковы. Мечтают только о вине и женщинах. Я как раз думал о том, как раздобыть их для тебя. Будем надеяться, что старик Болье со своими австрийцами ещё дрыхнет. Тогда тебе достанется всё вино и все женщины!
К нему наклонился молодой Шове:
— Видите ли, генерал, я тоже размышлял. Эти горы между нами и Италией совершенно бесплодны. У нас будут трудности со снабжением. Армии придётся везти с собой всё. Нам понадобится очень много вьючных животных. А на Ривьере ничего не достать. Возможно, нам придётся запастись зерном в Генуэзской...
Бонапарт добродушно прервал его. Шове именно тот интендант, который ему нужен, он всегда ревностно заботится о своём деле.
— Если мы сможем заплатить за него, мой дорогой Шове! Министерство финансов смогло выделить мне только две тысячи луидоров золотом — на большее они не рискнули. В Париже сказали, что правительственных кредитов больше не существует. Но нужно каким-то образом собрать деньги, и немедленно. Мы не можем отправиться в поход без них. Армии нужны обувь, одежда, оружие, продукты питания — всё необходимое! Жалованье не выплачивается уже несколько месяцев. Если мы не сможем получить заем у Генуэзской республики, нам придётся занимать под сто процентов у этих хитрых генуэзских евреев, — засмеялся он. — Пойти и убедить их финансировать наше предприятие будет твоей первой задачей!