Книга Игоря Шушарина об одиссее Вильгельма Гартевельда — единственная на сегодняшний день не только в России, но и в мире. Не будет преувеличением назвать этот труд «портретом на фоне времени». Ведь помимо детального (насколько позволяют весьма скупые источники информации) наблюдения за приключениями и злоключениями своего героя, Шушарин с не меньшей тщательностью воссоздает и красочный исторический фон, в интерьерах которого обитают множество известных персонажей: Чайковский и Шаляпин, Короленко и Балиев, Столыпин и… Карл XII. Автор относится к своему персонажу с любовью, сквозь которую, однако, подчас пробивается ирония и даже сарказм. Но будьте внимательны — здесь нет издевки или осуждения, а есть лишь правдивая, без прикрас, попытка проследить жизненный путь одаренного человека, не лишенного при этом авантюрной жилки и стремящегося когда блефом, когда хитростью или интуицией (но никогда подлостью!) прогнуть под себя «изменчивый мир». Зигзаги биографии Гартевельда сплетаются в столь причудливый узор, что, откровенно говоря, читать о нем и его похождениях мне было интересно и без песен. Но раз уж наш персонаж — музыкант, то разные мелодии неизбежно возникают по ходу повествования, превращая чтение почти что в просмотр кинокартины с удачно подобранными саунд-треками. Замечу, что не стоит воспринимать Гартевельда исключительно в роли популяризатора каторжанской песни. Его заслуги на музыкально-просветительском поприще куда значительнее: он сочинял оперы, писал романсы для Шаляпина, изучал солдатский фольклор времен Отечественной войны 1812 года, боевые песни балканских славян, etc. Просто лично меня как редактора серии «Русские шансонье» в первую очередь интересует его «жанровая» ипостась.
Остается добавить, что по сложившейся традиции книга сопровождается музыкальным приложением. Мы постарались сделать его максимально интересным и показать весь путь развития «песен каторги». На диск вошла добрая дюжина дореволюционных записей 1910-х годов, несколько композиций с советских пластинок 1920–1930-х годов и целый ряд старых острожных вещей в новом звучании, исполненных профессиональными музыкантами, друзьями автора, специально для данного издания. (Одну из них спел сам Игорь Шушарин.) Закрывает пластинку своего рода трибьют Вадима Степанцова (лидера группы «Бахыт-Компот») Вильгельму Гартевельду и его детищу. Ироничное музыкальное решение Степанцова лишний раз подчеркивает парадоксальность нашей русской жизни, где созданный шведом жанр «песен каторги» век спустя вырастает в странный гибрид под именем «русский шансон», под маской которого звучат все те же вечные тексты, пусть и на новые мотивы. Это, пожалуй, все, что мне хотелось сказать. Включайте диск, открывайте книгу! Вам предстоит увлекательное путешествие во времени и знакомство с весьма неординарной личностью.
Упаси меня Бог изобретать какие-то авантюры в литературе.
Мне думается, это происходит потому, что сам материал, которым я пользовался, в какой-то степени был авантюрным.
Думаю, что эти песни лишний раз доказывают, что человеческая душа живуча, и даже в негостеприимных тайгах и тундрах Сибири, в ужасных казематах каторги куда-то рвется и находит себе отражение хотя бы в этих песнях.
Мне думается, что для нас, людей сытых, довольных и свободных, небесполезно знать эти песни — песни несчастных и отверженных.
От автора
Мой интерес к персонажу с очаровательным именем Юлиус Наполеон Вильгельм Гартевельд окончательно оформился после того, как последовательно произошли следующие события:
1. В 2010 году питерское издательство «Красный матрос», с которым я долгие годы имею честь сотрудничать, выпустило репринт невеликой книжицы «Песни каторги» (1908). Эти песни, согласно указанию на титуле, «собрал и записал в Сибири В. Н. Гартевельд».
2. Год спустя, готовя журнальную публикацию из разряда занимательного исторического чтива, я наткнулся на мемуарные записки жандармского офицера, где, в частности, упоминалось, что под впечатлением концертов и лекций «известного композитора Гартевельта» Уральская группа партии эсеров вынесла смертный приговор начальнику одной из тобольских каторжных тюрем.