— Что?
— У тебя в роду татары были?
— Ну, были. — Равнодушно пожал плечами Юсупов.
— И Кремль жгли?
— Жгли. — Вздохнул тот.
Собственно, было это поболее тысячи лет назад, оттого ответ слышался исторической справкой, а не чем-то обидным для ныне живущих в столице. Тем более, что прошлые полтысячи лет Юсуповы занимались делом абсолютно противоположным.
— А монголы в твоем роду были? — Не унимался Долгорукий.
— Само собой.
— На Урале, поди, тоже города палили с четырех сторон?
— Палили, — меланхолично подтвердил Юсупов, дотягиваясь до аналогичной бутылки и одним движением скручивая с нее крышку. — Если бунтовали. Наши города были и земли тоже наши. — Попробовал он прохладной и вкусной воды. — Пока Золотая Орда не пала…
— А я еще сомневался, внук он тебе или нет. — Отчего-то пробормотал Долгорукий, отложив бутылку и с силой протерев глаза.
— Чего это не внук? — Вяло возмутился князь, вновь пробуя воду.
— Внук-внук. — Тут же заверил Долгорукий. — Твой Максим, пока мы пили, Кремль и пригороды Екатеринбурга сжег.
Вода резко попросилась обратно.
— Чего? — Протерев губы, недоверчиво посмотрел на соседа Юсупов.
— А ты этикетку на бутылке почитай, — посоветовали ему.
На робкую улыбку князя — готового к шутке, даже нескладной — последовал в ответ серьезный и напряженный взгляд.
Юсупов резко схватился за пластик и вчитался в мелкий шрифт на боковых гранях этикетки — там, где полагалось быть справочной информации об изготовителе, сроках годности и прочей обязательной чепухе. Но сейчас было отпечатано совсем иное — деловитое, хронологичное и крайне, крайне болезненное для похмельной головы.
Уловив движение рядом, князь на секунду поднял взгляд и скривился — до того дремавшие Панкратов и Галицкий с Шуйским тоже с напряженным видом читали этикетку. Ага, спят они…
— Господа! — Нашел самое время чтобы объявиться князь Давыдов, вошедший с парадного входа в идеальном, словно выглаженном гусарском мундире и блиставший совершенно возмутительной бодростью. — Лошадь обихожена, я в город. Вам что-нибудь захватить?
— Захватите нам Москву. — проскрипел Галицкий, трогая расстегнутый ворот рубашки и ослабляя его еще на одну пуговицу.
— Что-то случилось? — Заметил общее напряжение Давыдов.
— Вода с нами случилась. — Мрачно сообщил ему Юсупов.
Князь задумался на мгновение, взял еще одну бутылку и скинул под стол. Еремеева это тоже касалось.
Снизу возмутились, но затем, видимо, тоже вчитались в буквы — судя как резко ударила снизу по столешнице голова хозяина дома. Ну да — там же текст начинается с 'Еремееву Нику похитили'…
— О, вода — это весьма коварная субстанция! — Воодушевленно отметил Давыдов. — Иногда, кажется — уже трезвый. А как попил водички — так снова праздник!
А затем приметил хмурые взгляды в свой адрес и, притихнув, осторожно двинулся в обход стола к своему месту.
— Вы берите воду и читайте, — посоветовал ему Галицкий.
- 'Во второй упаковке снизу не вода, а водка'. — Зачитал Давыдов нижнюю строчку, как самую важную — именно там боевому гусару обычно писали, орден его ожидает за воинский подвиг или опала.
— Выше читайте.
Недоверчиво покосившись на Галицкого, Давыдов все-таки послушался.
— О…!
— Я сначала думал — все, белочка, допился. — Напряженно поддакнул его эмоции Долгорукий, продолжая тереть лицо. — Но что-то все складно написано…
— Это не белочка. Это песец. — Мрачно отозвался Юсупов, содрав этикетку и комкая ее в руках. — Я этого зверя хорошо знаю. Он у меня ручной был.
— Мою Нику похитили! — Донесся злой голос из под стола. — Всех убью, один останусь! Галицкий, Долгорукий, уберите ноги со скатерти, я хочу встать!
— Вы дочитайте, там уже освободили, — даже не пошевелился Галицкий, игнорируя ерзания под ногами.
— Слушайте, ну это же возмутительно! — Отставив воду в сторону, хлопнул по столешнице гусар. — Какого демона пили мы, а дерется он?! Никогда со мной не было такого позора!
И только Шуйский молча читал текст раз за разом, мрачнея все сильнее и сильнее. Быть может, потому что осознавал гораздо лучше остальных последствия сожженного пригорода, бывшего в собственности самого Императора. А также реакцию хозяина Кремля на бомбардировку и разрушение до фундамента одной из башен — пусть чужой, но в сотнях метров от собственного дома.
— Я предлагаю узнать детали. — Положил ладони на столешницу Долгорукий и посмотрел в сторону ворот усадьбы, где обязаны были дожидаться слуги.