А сейчас он и вовсе не мог вспомнить о ней ничего хорошего.
— Ты всё для неё стараешься?
— Для неё, друг мой, для кого же ещё мне стараться? — выдохнул Лучик, затем недолго думая, направился под тень яблони и сел, поставив рядом все, что с собой притащил. Басилевс последовал за ним и спиной оперся об дерево.
— Никогда не пойму, что ты в ней нашел. Она словно большая дикая кошка, только говорить научилась из-за того, что ты с ней постоянно разговариваешь.
— Дикая, да... Дикая и гордая. Но я несу за неё ответственность.
— Потому что имя ей дал? И всего-то? Ирис тоже нарек я, но я так за ней не ухаживаю, как ты за Нарцисс.
— А стоило бы, Басилевс, ей часто бывает одиноко.
Басилевс не ожидал услышать такое от Лучика.
— Ты что, разговаривал с ней об этом?
Луч промолчал и вспомнил, как Ирис рассказывала ему о том, что иногда, слезы настигают её внезапно без особой причины. Она переживала, что больна, боялась, хотела пойти в лечебницу. Луч остановил её, поговорил, утешил. И понял, что её сердце плачет по Басилевсу, который всю жизнь проведя в своем саду, так и остался ребенком, не успел вырасти, не научился видеть, слушать и говорить то, что желает сердце. Всю любовь, все силы, всего себя он отдавал деревьям и цветам. Но говорить заядлому садовнику о том, что его сад медленно губит его и тех, кто ему дорог, было бесполезно. Ему нужно было время, чтобы вырасти, и подсказка, чтобы знать, куда расти. И Луч решил, что вести о том, что его подопечной бывает грустно и одиноко, должно быть достаточно, чтобы он сдвинулся с места.
— Поможешь посадить? — спросил Луч, меняя тему, и, показав ему свой мешочек. Басилевс охотно поддержал его инициативу и не стал больше говорить об Ирис.
— Что это у тебя в мешке?
— Семена.
Басилевс взял мешочек и высыпал часть в ладонь, что-то высматривая, затем задумчиво начал объяснять.
— Семена не желательно сразу сажать в землю, они должны сначала прорасти, им нужно много влаги и тепла. К тому же, семечко не вырастает в ту грушу, из которой её собрали. Из этих, скорее всего, вырастит дикая груша, её плоды маленькие, кислые и кушать их не желательно. Твоя Нарцисс любит осеннюю сладкую грушу. Вон те деревья, видишь?
— Откуда ты знаешь какие она любит?
— Она вечно у меня их воровала.
Луч весело засмеялся.
— Совсем не смешно. Знаешь сколько деревьев она мне сломала? Нет, чтобы по-человечески попросить, я ведь не откажу! Она ни разу после этого даже не извинилась!
Луч засмеялся еще громче, в какой раз убеждаясь в том, что Нарцисс удивительна. Она увидела, в чем слабость Басилевса и тут же поняла, что нужно делать. Её методы общения с людьми всегда были грубы и резки. Луч был уверен, что если бы она продолжила свои проказы, то Ирис бы сейчас не грустила от одиночества, а возможно даже, что сейчас по саду бегали бы их с Басилевсом маленькие детки.
— Ладно, забудь ты об этом. Лучше скажи, что мне делать с грушей?
Чем больше Басилевс говорил о Нарцисс, тем сильнее он начинал раздражаться, а размышления о любимом деле снова возвращали ему ясность ума. Поглядев недолго на семена, он нашел решение и проговорил.
— Я дам тебе саженец осенней сладкой и всё необходимое для ухода за ней, а ты посадишь, будешь поливать, удобрять. Если будут вопросы обращайся ко мне, я помогу, подскажу. Сейчас лето, жара, не лучшее время для посадки груш, но, если выбрать место, всё будет хорошо.
Луч искренне обрадовался и обнял своего друга, несколько раз поблагодарив его за помощь. Они весь день возились в саду, искали место по прохладнее, место, где солнце было не так беспощадно, но дарила достаточно лучей для молодого саженца. Луч настоял на том, чтобы дерево росло вдали от людей, зная, как Нарцисс любит одиночество.
— Лучше бы, конечно, если мы посадили эту грушу вместе с остальными, в моем саду, но раз уж ты так настаиваешь... — произнес Басилевс, ощупывая землю под саженец, — Но если груша вырастит от неё здесь будет много тени...