— Замолчите! — крикнул мужской голос где-то среди любопытной толпы. Люди замолчали, глянув на молодого юношу, — Отойдите от неё. Она вас боится, разве не видно?
Люди не стали спорить с ним. Тихо, что-то бормоча себе под нос, они отошли от девочки на несколько шагов, освобождая путь юноше. Девочка не перестала плакать, но уже была не такой громкой. Юноша стал подходить к ней, улыбаясь.
— Что ты собираешься делать? — спросил кто-то из толпы. Он не ответил, присел перед девочкой, протянул ей расскрытую ладонь. Девочка притихла, недоверчиво взглянула на его руку.
— Меня зовут Басилевс, — произнес он. Девочка слегка прикоснулась пальцами к его ладони, шмыкнула носом. Юноша не пожал ей руку, чтобы не испугать. Он погладил её пальцы в ответ тыльной стороной ладони, — Ты не помнишь своё имя?
Девочка ничего не ответила, потянулась руками к пряди, выпавшей на лицо юнца.
— Тогда может выберем тебе новое? — предложил он. Девочка вопросительно на него глянула, и он продолжил, — Буду звать тебя Ирис, тебе нравится?
Девочка снова не ответила, но юноше было все равно. Он продолжал называть её Ирис, она была не против. Девочка стала ходить за ним хвостом, любила смотреть за тем, как он возится в саду с цветами и ещё долгое время не разговаривала. Но молчание девочки Басилевсу не мешало, дабы разбавить тишину он рассказывал ей о растениях, за которыми он все время ухаживал.
— А это Ирисы, — показал он на расцветшие, словно синее пламя, цветы, — Правда красивые? В честь эту красоту я тебя и назвал!
Так и проходили их беззаботные дни в Нави. Через несколько месяцев Ирис все же заговорила тихим, еле слышным, тонким голоском. Она была застенчива, скромна, пуглива и немногословна. Басилевса только радовала возможность того, что благодаря её молчаливости, он мог рассказывать о своем саде хоть целыми днями напролет. Девочке никогда не надоедало его слушать. О своей прошлой жизни она так и ничего не вспомнила, своё прошлое имя она тоже не назвала. Толи оттого, что не помнила, толи оттого, что помнить не хотела. Басилевсу было все равно. Он её об этом ни разу и не спросил...
7.1
После ухода Велеса в Явь, Марена, как и обещала, повела Святовита к великой реке Нави, дабы показать ему то, во что обернулся его сын. Они шли к берегу в молчании, словно каждый, не желая тратить силы на разговоры, готовились к чему-то невероятно сложному. Марена чувствовала себя легче, после того, как все рассказала Святовиту, но переживания за его расскрытые отцовские раны, все равно не давали ей спокойно выдохнуть. Она видела, как он хмур, видела его уставшие глаза, знала, что он не смог уснуть этой ночью терзаемый воспоминаниями и осознанием той правды, которую Мара ему поведала. Когда Святовит, операясь на посох спустился к воде, Марена не спеша шла позади него. Старший Бог молчал, глядя в воду, которая блестела, отражая яркие осенние Лучи солнца. Он наклонился над водой, протянул к ней руки, увидев свое отражение, но что-то заставило его остановиться. Его лицо в воде дрогнуло, стало искажаться, преобразовываться из хмурого и измученного мужчины, в улыбающегося молодого паренька.
— Боримир? Сын, ты здесь? — пробормотал он, так и стоя, наклонившись над водой. Но отражение ему не отвечало, оно улыбалось так же тепло и весело, как и когда-то много лет назад. Святовит понял, что ему мерещится, но верить в это очень не хотелось. Он больше не пытался с ним заговорить, лишь слезы текли из его глаз по щекам, запутывались в недлинной бороде. Марена замялась за его спиной, не в силах решить вмешиваться ей или лучше не беспокоить. Но видя его страдания и горе, она не сдержась и прикоснулась ладонями к его согнутым плечам. Святовит почувствовал её присутствие и участие. Несколько капель из глаз упали прямо в воду, стирая кругами лицо его дорогого сына, и Старший Бог начал приходить в чувства. Святовит взял себя в руки, выпрямился, опираясь одной рукой на посох, другой на руки Мары, вдохнул прохладный воздух, посмотрел куда-то вдаль. Богиня, убедившись в том, что её друг уже крепко стоит на ногах, хотела было аккуратно убрать свои руки, но Святовит удержал её, поймав её руку своими. Марена смутилась, но не подала виду.