Внизу меня ждала необследованная гостиная. Там была обитая тканью в несколько слоев лавка со спинкой, небольшой столик, пара кресел, обитых так же, как и лавка, и буфет. Все выглядело тяжеленным, монументальным и грязным. Окна тут так же были жестоко расшторены. Лезть в буфет пока не стала.
На самом деле дом-то получился не маленьким, просто из-за его обстановки создавалось очень неприятное впечатление.
Я чувствовала себя уставшей, но понимала, что мне необходимо хотя бы тряпкой обтереться. Что мне не удастся какое-то время взаимодействовать с колодцем, я уже осознала, так что моя «ночная рубаха», точнее подол от нее был поименован тряпкой. Я выполоскала ее в ведре с утопленником (вода помутнела) и постановила, что для обтирания пойдет.
По пол стакана смачивая тряпку, и иногда заново ополаскивая ее в ведре с пауком, я вытерла все свое пухлое тельце, даже до спины худо-бедно дотянулась. Как только я сняла с руки тряпку, которая была там с момента получения порезов, они снова немного закровили. Вода, которую я вылила на порезы, принесла много неприятных ощущение и одно, просто ошеломляющее, открытие. Прямо на моих глазах, пока на ранения лилась вода, они немного затянулись. Спало воспаление и отек, а сами порезы притянулись краями друг к другу. Эксперимента ради, я не пожалела еще немного воды на раны и за два стакана стянула их полностью. Какое-то время я, стоя голышом посреди дома, пялилась на руку, поворачивая ее так и эдак.
После этого, обрадованная, выпила еще стакан воды. Посмотрела в окно и осознала, что на улице стремительно вечереет, а в моей спаленке до сих пор осколки лежат. Как я не напоролась ни на один из них ногой — ходила-то босяком — тайна, но я почти побежала наверх. Скорее собирать последствия моей неосмотрительности.
Крупные осколки, как всегда в таких случаях, собрались и нашлись без проблем, а вот с мелкими была засада. Пришлось спускаться обратно, мочить тряпочку в воде, настоянной на паучьем трупе и тщательно размазывать грязь, пытаясь собрать мелкие осколки. Уверенности мне эти манипуляции не прибавили, но когда я закончила уже стемнело.
Решительно отложив все проблемы на завтра, я аккуратно собрала одеяло, перетряхнула постель и улеглась спать, укрывшись одеялом без тряпки, в которую то было завернуто.
***
Я сидела на кухне, такой же пыльной, на лавке. По другую сторону стола сидела тоже я, только пухлая. Со стороны я выглядела совсем не радужно.
— Привет. — Грустно поздоровалась пухлая я.
— Привет. — Удивленно ответила я, которая я.
— Ты теперь я. Завтра проснешься — ты останешься, а меня не будет. — Все так же грустно проговорила визави.
— Это как?
— Я не до конца понимаю, но вроде как, что наши души поменялись в момент смерти. Мы с тобой отражения друг друга в наших мирах и умирали мы непредвиденно и в один момент. Поэтому наиболее жизнеспособная из нас заняла наиболее жизнеспособное тело. То есть ты и мое.
Я не вежливо вылупилась на собеседницу.
— Это мне так сказали, я и сама не до конца понимаю, как это. — Пожала плечами девушка. — Назавтра моя память станет твоей, а я сама отправлюсь дальше. Кто его знает, что меня ждет.
Девушка улыбнулась, олицетворяя собой печаль, и медленно растаяла. А я осталась.
Глава 2
Если и надеялась я, что прошедшие сутки были лишь дурным сном покалеченного человека, то делала я это, очевидно, зря. Проснулась я в той же комнатушке, но, благодаря так экстравагантно открытому окну, было намного свежее. Осколок угрожающе свисал острым концом вниз, так и не отделившись от рамы.
Осознание ситуации медленно нагоняло меня, вталкивая в голову мысли вспышками. Я мертва. Осталась совсем одна. В чужом мире. Дома родители, наверняка, посерели от горя. Легла на бок, подтянула колени к груди, и уже собиралась расплакаться, но слезы не шли. Мысли продолжали грозовыми тучами крутиться в голове, прогоняя мне картинки всего, что осталось там — в старой жизни. Универ, квартира, где мы с мамой редко виделись, папина квартира в Праге, косметолог, повар Лада. Мама с папой, пьют кофе и обсуждают мои достижения. Это все закончилось. Теперь они оба не находят себе места, Лада надела свои траурный фартук и чепец. Они готовятся хоронить меня, а похоронят Литту. А я тут. В самом грязном доме, какой только в своей жизни видела.
Как только я додумала эту мысль, я подскочила с кровати. Это не у меня грязно, это тут норма. Тут в любом доме так. Даже у аристократов, у которых Литте довелось побывать. Очень захотелось исторгнуть из себя лишнее содержимое желудка, но лишнего там как раз и не было, так что пришлось просто страдать.