Звонок, которого он ждал, раздался на следующий день, утром.
— Это майор Булыгина, МВД, — раздался в трубке знакомый голос, но с металлической крошкой в бронхах. — Узнаете, Леонид Иваныч?
— Узнаю, — стараясь сохранить спокойствие, ответил Ленчик. — Утро доброе, Марина Дмитриевна.
— Для вас — сомневаюсь… гражданин Кузин… — без тени иронии ответил голос в трубке.
Ощущение было, что обладатель порошкового голоса никогда не приближался к теперешнему его абоненту на расстояние, ближе, чем МВД отстоит от Академической.
— А как вы мою фамилию узнали? — потрясенно спросил Ленчик.
Он действительно не понимал…
— А я тебя еще много чем удивить могу, падло! — спокойно и очень грамотно строился диалог с той, ментовской стороны. — Ты у меня не только за изнасилование малолетки пойдешь, но еще по 88-й загремишь, по полной программе, с конфискацией. За рыжье фуфловое… Понял, я о чем?.. Жалко, на вышак не дотягиваешь, по совокупности… Ну, чем могу, помогу… Не дрейфь…
Ленчик ошалело попытался вставить слово:
— Ну, как же так, Марина Дмитриевна, подождите, вы же знаете, я тут ни при чем… И цепь тоже не моя…
— Я не я, и цепь не моя, — женщина в трубке нехорошо засмеялась. — Не пизди! Я на тебя все подняла, ты у нас восемь лет в разработке сидишь, сучара!.. Погоди, я все на тебя выжму, даже как ты при белом билете с твоей статьей на тачке ездишь… А по доскам — весь Ярославль к тебе подвешу, паровозом… Как оргсообщество…
У Ленчика опустились руки… Обе… Включая ту, что с трубкой… Лицевой нерв дернулся и натянул левую щеку на край рта. Рот ответно подернулся и тоже замер в неудобняке. Безнадегой повеяло ужасающей… Небывалой повеяло безнадегой…
Ленчик снова поднес трубку к уху:
— Что же мне теперь делать, Марина Дмитриевна? — спросил он у майорши через кривой рот. — Петлю мылить прикажете?.. Или в бега подаваться?..
В телефоне ухмыльнулись:
— Ну, дальше Барнаула тебе все одно пути нет. А там таких искусствоведов быстро вычисляют. По роже… Мандельштамповой…
— Ну, а если ближе… То куда? — с глубоко сокрытым, но не для ментовского уха, намеком, соединенным со слабой надеждой на чудо, спросил Ленчик.
Вопрос выплыл сам по себе, ниоткуда, из пупка… И был непростой. Это знали они оба…
— Ну, а ближе если — то поговорим… — задумчиво и без агрессии произнесла трубка. — Потрем вопрос… Но знай… Работать будешь на меня… По-всякому… По делу и… так… По личному… Так что готовь шланг… Понял?..
Ленчик согласно промолчал… В трубке тоже помолчали, и Марина подвела итог беседе:
— Завтра увидимся — получишь что надо и разомнем, а сегодня еще перезвоню, будь на трубке… А Аньку тебе прощаю… Привет…
В трубке раздались короткие гудки…
Это было то, чего Леонид Иванович Кузин ждал всю преступную часть своей жизни…
Он снял со стены Кустодиева и завернул его в простыню. Потом собрал в пару больших рыночных сумок все ценное — деньги с балкона, доски из середины тахты, по которой путешествовала майорша, одежду, парфюмерию. Туфель набралось двенадцать пар, из них четыре — сияющих лаком. Он подумал и взял две сияющих и три таких. Звонить никому из дома не стал. Затем он снял с аппарата трубку и оставил ее рядом. Взвалив все на плечи, вышел из квартиры, не оглядываясь, и захлопнул за собой дверь. «Пирелли» вместе с бронзовым безменом остались лежать на балконе.
— Лучше стучать, чем перестукиваться, говоришь? — задумчиво спросил он у пустоты между открывшимися створками вызванного им лифта. — Поищи себе другой шланг… Помягче…
Холод внизу живота поутих, и там снова стало почти нормально…
Он гнал свою семерку по Калужскому шоссе, удаляясь от Москвы все дальше и дальше. Из географии он помнил, вернее сказать, представлял, что прямо перед ним — Калуга. Это был ближайший и единственный пока план. О прочем подумать времени не было из-за огромной скорости, на которой он несся от беды, — в сторону неизвестности, что, по-любому, было лучше, чем эту неизвестность ждать самому, — и сильного дождя, с которым не успевали справляться дворники. Гаишников он не опасался, по крайней мере, сегодня, пока его телефон дома был еще занят. Да и на этот случай у него всегда в бардачке были отложены упаковки фирменных презервативов со смазкой, которые не подвели еще ни разу, даже когда он бывал в жопу пьян. Причем это касалось как представителей Государственной автомобильной инспекции, так и инспектируемых уже непосредственно им самим девушек и дам. И каждый раз после этого он с удовлетворением вспоминал любимую частушку, простую, как стакан семечек, но очень философичную: «Е…тся вошь, е…тся гнида, е…тся тетка Степанида, е…тся северный олень, е…тся все, кому не лень, е…тся вся святая Русь…» — ну и так далее…