В первый пляжный день к ним наперерез бросилась пожилая вьетнамка. Старуха была просто с гравюры — конусная соломенная шляпа, глухие, до горла, темные обмотки по всему телу и немыслимого вида и веса коромысло через плечо. С одной стороны коромысла болтался чан с пресной водой размером с православное ведро, с другой — сложенный на куске железа и готовый к употреблению очаг. Все в очаге было как положено — сложенные домиком дрова, мелкий хворост на разжижку и пара рогатин с перемычкой.
— Ты когда-нибудь Бабу-Ягу по-вьетнамски пробовал? — первым делом спросил Гарик.
— Ты ошибаешься, мой друг, — по деловому ответил Юра, — это она нас с тобой сейчас пробовать будет. Вместе с очками…
Между тем старуха, низко и часто кланяясь, начала рисовать в воздухе загадочные картины, одна привлекательней другой, перемежая ритуальный рассказ умоляющей улыбкой, направленной то к друзьям, то в сторону океана.
— Ну… — неуверенно начал Гарик…
— Что «ну»? — оборвал его Юра. — Давай лучше… Переводи…
— А я что делаю? — возмущенно отреагировал лучший друг. — Я и говорю: если она нас не съест, то уж точно выебет, а потом утопит… — Он старательно изобразил умоляющую старухину улыбку и тоже кивнул в сторону океана.
Почувствовав обратную связь с пришельцами, старуха прибодрилась, широко открыла гнилую пасть и пронзительным разбойным посвистом испустила некий звук на столь высокой частоте, что друзья в страхе присели на песок.
— Но хоть бесплатно выебет-то или еще платить придется? — попытался разрядить обстановку Юрий Лазаревич.
Ответа он получить не успел. Вмиг все вокруг закрутилось и заработало. Откуда-то из-под земли выросли двое шустрых вьетнамцев с вьетнамчиком, они притащили лодку, весла, сеть и все прочее, необходимое для океанского заплыва. Выложив все рядком, бригада замерла в ожидании старухиных указаний. Бабка снова вопросительно посмотрела на беловежцев… И тут Гарьку осенило:
— Понял! — заорал он так, что на этот раз присела бабулька. — Ебать не будут! Кормить хотят, надо им заказ сделать… Океанический… Они поймают и зажарят на этой… — он бросил взгляд на коромысло, — на клюке…