- Лалайт прекрасна, как маленький эльф, - говаривал Хурин жене, - только, увы, кратковечнее! Но оттого она еще прекраснее - еще дороже…
Турин слышал слова отца, и долго думал, что это значит, но так и не понял. Он никогда не видел маленьких эльфов - в те времена в землях Хурина не было эльфийских поселений, и Турину лишь однажды удалось повидать эльфов: как-то раз король Фингон со своей свитой проезжал через Дор-ломин, и Турин видел их на мосту через Нен Лалайт - белые с серебром одеяния эльдаров сверкали на солнце.
Но слова Хурина подтвердились еще до исхода той зимы. Злое поветрие нагрянуло на Дор-ломин, и Турин заболел. Он долго метался в горячке и темном бреду, а когда очнулся - ибо он был силен и крепок, и судьба повелела ему жить, - спросил, где Лалайт. Но нянька ответила:
- Забудь имя Лалайт, сын Хурина, а о сестре твоей Урвен спроси у матери.
Когда пришла Морвен, Турин сказал:
- Я здоров, и хочу видеть Урвен. А почему нельзя говорить "Лалайт"?
- Потому что Урвен умерла, и нет больше места смеху в этом доме, - ответила Морвен. - А ты жив, сын Морвен. Жив и Враг, что причинил нам это зло.
Она не старалась утешить сына, ибо сама не искала утешения: она несла горе молча и холодно. Но Хурин открыто предался скорби. Он взял арфу и хотел сложить жалобную песнь, но у него ничего не вышло. И Хурин разбил арфу и, выбежав из дома, погрозил кулаком Северу и крикнул:
- Ты, что терзаешь Средиземье, - хотел бы я встретиться с тобой лицом к лицу и истерзать тебя, как мой владыка Финголфин!
Турин горько плакал по ночам, но при Морвен больше ни разу не упоминал имени сестренки. В это время он нашел себе друга, и лишь ему поверял свои печали и тоску, что томила его в опустевшем доме. Друга его звали Садор. Садор был домашним слугой Хурина. Он был калека, и с ним мало считались: в молодости Садор был дровосеком и нечаянно отрубил себе правую ступню. Турин прозвал его Лабадал - это значит "Одноножка", но Садор не обижался - ведь Турин звал его так с жалостью, а не в насмешку. Садор работал в мастерских - чинил дешевую утварь: он немного умел работать по дереву. Турин часто сидел рядом с ним и подавал нужные вещи, чтобы хромому не вставать лишний раз. Иногда, когда Турин находил какие-нибудь инструменты или деревяшки, что валялись без присмотра, он приносил их Садору, думая, что они могут пригодиться его другу. Но Садор только улыбался и приказывал мальчику отнести подарок на место.
- Будь щедр, но раздавай лишь свое, - говорил он Турину.
В награду за помощь Садор вырезал мальчику фигурки людей и зверей. Но Турин больше всего любил его рассказы. Ведь юность Садора пришлась на дни Браголлах, и он любил вспоминать те времена, когда еще не был жалким калекой.
- Да, сын Хурина, говорят, то была великая битва. Меня взяли из лесов и послали на войну, но в самой битве я не был - а поспей я в битву, быть может, заслужил бы себе увечье попочетнее. Мы пришли слишком поздно, нам только и осталось, что отвезти домой тело старого государя Хадора - он пал, защищая короля Финголфина.После этого я служил в Эйтель Сирион, могучей крепости эльфийских королей. Много лет провел я там - или это теперь так кажется, оттого что больше в моей жизни нечего вспомнить, такая она была серая и тусклая? Я был в Эйтель Сирион, когда ее осадил Черный король - Галдор, отец твоего отца, держал эту крепость от имени верховного короля. Он погиб во время осады, и я сам видел, как твой отец встал на его место, хотя был еще совсем молод. Говорили, что дух его пылает столь жарко, что меч накаляется в его руке. Он повел нас, и мы оттеснили орков в пески - с того дня и до сих пор не смеют они приближаться к стенам Эйтель Сирион. Но я, увы, был по горло сыт битвами и сражениями - вдоволь нагляделся я на кровь и раны. Я затосковал по родным лесам, и меня отпустили домой. Пришел я домой - и изувечил себя сам: бежишь от беды - а она навстречу.
Вот что рассказывал Садор Турину. Турин же, подрастая, начал задавать вопросы, на которые Садору бывало трудно ответить. Старик часто думал, что такие вещи мальчику лучше бы узнать от родных. Однажды Турин спросил:
- А это правда, что Лалайт была похожа на маленького эльфа? Так говорил отец. А что это значит, что она кратковечнее?
- Да, она была похожа на маленького эльфа, - ответил Садор. - В начале жизни видно, что дети людей и эльфов - близкие родичи. Но дети людей растут быстрее, и юность их коротка - такова наша судьба.
И Турин спросил:
- А что такое судьба?
- Насчет судьбы людей, - ответил Садор, - спроси кого-нибудь поумнее Лабадала. Но всем известно, что мы быстро устаем и умираем, и многие гибнут еще до срока. А вот эльфы не устают, и умирают лишь от тяжких увечий. Они исцеляются от многих ран и горестей, которые для людей смертельны, и говорят, что, даже если их тела гибнут, они все равно потом возвращаются. А мы нет.
- Значит, Лалайт не вернется? - спросил Турин. - А куда она ушла?
- Она не вернется, - сказал Садор, - А куда она ушла - этого никто не знает. По крайней мере, я не знаю.
- А это всегда так было? Или это от Черного короля, как Злое поветрие?
- Не знаю. Позади нас - тьма, и о том, что было до нее, почти ничего не говорится. Может, отцы наших отцов и знали что-нибудь, но нам ничего не поведали. Даже имена их забыты. Горы отделили нас от прежней жизни. Мы бежали сюда, а от чего - никому не ведомо.