— Каноэ! — сказала Дафна.
Мау поглядел на песок. Голова всё ещё была занята печалью. Что там насчёт каноэ? Каноэ они выучили уже несколько часов назад, разве нет? Они уже разобрались с каноэ!
И тут он увидел каноэ, четырёхместное. Оно входило через риф. Кто-то пытался им править, и у него неплохо получалось, но вода бурлила и кипела в новом проёме, а таким каноэ должны править по меньшей мере два человека.
Мау нырнул в лагуну. Вынырнув, он понял, что одинокий гребец уже теряет управление лодкой: действительно, брешь в рифе была достаточно большой, чтобы четырёхместное каноэ прошло в неё боком, но если гребец задумает выкинуть такую глупость во время прилива, каноэ тут же перевернётся. Мау прорвался через кипение прибоя, каждую секунду ожидая, что вот сейчас это случится.
Над ним прошла большая волна, он вынырнул опять. Гребец теперь пытался удержать каноэ подальше от острых краёв пролома. Грёб старик. Но он был не один. Где-то на дне каноэ раздавался детский плач.
Ещё одна большая волна — и каноэ завертелось. Мау схватился за него. Каноэ опять со всей силы врезалось в коралл, а затем снова повернуло прочь, но когда оно попыталось раздавить Мау во второй раз, он был наготове. Он подтянулся на руках и ввалился в каноэ за миг до того, как оно опять врезалось в риф.
Каноэ раскачивалось на волнах, и на дне его лежал кто-то ещё, накрытый одеялом. Мау, не приглядываясь к лежащему, схватил весло и заработал им изо всех сил. Старик хоть что-то соображал: он старался, чтобы каноэ не налетело на камни, а Мау в это время выгребал по направлению к пляжу. Паниковать в таких случаях бесполезно: нужно тащить каноэ из бурлящей воды, продвигаясь по нескольку дюймов за раз, длинными терпеливыми гребками, и грести становится легче по мере того, как каноэ уходит из бурлящей воды на спокойную, а там дело идёт уже намного быстрее. Тут Мау расслабился, но не слишком — не был уверен, что хватит сил снова сдвинуть каноэ с места, если оно вдруг остановится.
Каноэ вот-вот ударится о песчаное дно — Мау выскочил и вытянул его подальше на песок.
Человек почти вывалился из каноэ — и тут же попытался вытащить кого-то из-под одеяла. Женщину. Старик выглядел как мешок костей, причём костей было куда больше, чем мешка. Мау помог подтащить женщину и младенца к огню и уложить на расстеленное одеяло. Сначала он решил, что женщина мертва, но что-то в линии губ говорило, что в ней ещё теплится искорка жизни.
— Ей нужна вода, — прохрипел старик, — а ребёнку молоко! Где ваши женщины? Они знают, что делать!
Прибежала Дафна, размахивая зонтиком.
— Ах, бедненький! — сказала она.
Мау забрал младенца у женщины, которая слабым, жалким жестом попыталась за него уцепиться, и отдал девочке.
— Ой, какая прелестная крошка… ой, фу! — услышал он за спиной, пока бежал к реке.
Он вернулся с парой кокосовых скорлуп, полных воды, которая всё ещё отдавала пеплом.
— Где другие женщины? — спросил старик.
Дафна держала младенца на вытянутых руках и лихорадочно оглядывалась, ища, куда бы его положить. С младенца капало.
— Других нет, только эта, — ответил Мау.
— Но это женщина брючников! Они же не настоящие люди! — возразил старик.
Это было что-то новенькое.
— Нас тут только двое, — сказал Мау.
Старика словно громом поразило.
— Но это же остров Народа! — запричитал он. — Остров камня, возлюбленный богами! Я здесь учился на жреца. Пока я грёб, я думал не переставая: Народ наверняка уцелел! А тут только мальчишка и проклятая девчонка из непропеченных людей?
— Непропеченных?
— Чему тебя вообще учили? Имо сделал их в самом начале. Он ещё не умел делать людей и недостаточно долго выдержал их на солнце. Ты ещё узнаешь: они настолько гордые, что прикрываются от солнца. И ещё они очень глупые.
«Зато у них больше красок, чем у нас», — подумал Мау, но вслух этого не сказал.
— Меня зовут Мау, — сказал он, потому что это, во всяком случае, не могло стать причиной для спора.
— И мне надо поговорить с вашим вождём. Сбегай, позови его. Скажи ему, как меня зовут. Он наверняка слышал про жреца Атабу.
В последней фразе прозвучала какая-то жалкая надежда, словно старик был сам в этом не очень уверен.
— Нет никакого вождя с тех пор, как волна пришла. Она принесла сюда девчонку брючников, а всех остальных… забрала. Я ведь сказал вам, почтенный.
— Но это же такой большой остров!
— Я думаю, волне было всё равно.
Завопил младенец. Дафна попыталась его укачать, держа подальше от себя и неловко сюсюкая.
— Тогда мужчину постарше… — начал Атаба.
— Никого нет, — терпеливо повторил Мау. — Только я и девчонка брючников.
Интересно, сколько раз придётся повторять, пока эта мысль найдёт в лысой голове свободное место подходящей формы.
— Только ты? — растерянно переспросил Атаба.
— Поверьте, почтенный, иногда я и сам в это не верю, — ответил Мау. — Мне кажется, что я вот-вот проснусь и всё это окажется сном.
— У вас были прекрасные белокаменные якоря богов, — сказал старик. — Меня сюда привозили поглядеть на них, когда я был ещё совсем маленький, и как раз тогда я решил, что стану жре…
— Наверное, лучше вернуть малютку мамочке, — быстро произнесла Дафна.
Мау не понял слов, но решительная интонация была ясна и без них. Младенец орал во всю глотку.
— Мать не может его кормить, — сказал Атаба. — Я нашёл её с ребёнком на большом плоту только вчера, На плоту была еда, но эта женщина не ела и не может кормить ребёнка. Он скоро умрёт.
Мау посмотрел на искривлённое в плаче личико и подумал: «Нет. Да не будет».
Он поймал взгляд призрачной девчонки, показал на младенца и задвигал ртом, как будто ест.
— Вы едите детей?! — спросила Дафна, отступая на шаг.
Мау уловил нотку ужаса в её голосе и старательно изобразил пантомиму, чтобы стало ясно, что поесть должен ребёнок.
— Что? — спросила Дафна. — Покормить ребёнка? Чем?
«Была не была, — подумал Мау. — Ребёнок плачет, а я и так уже попал в переплёт. Но… да не будет». Он неопределённо помахал рукой на уровне плоской груди, прикрытой слегка запачканными белыми оборочками.
Дафна порозовела.
— Что?! Да как ты смеешь! Для этого нужно…
Она заколебалась. Она была не очень уверена в том, что говорит, поскольку о роли этих выступов на груди знала только из подслушанного разговора хихикающих горничных, которым не поверила, и из странной лекции, которую ей когда-то прочитала одна из её тёток. В лекции очень часто повторялись слова «вот когда ты вырастешь…», а всё остальное совершенно не укладывалось в голове.
— Для этого нужно быть замужем, — твёрдо сказала она.
Неважно, что он не понял. От одного того, что она это сказала, ей стало легче.
— Она что-нибудь знает? Она рожала детей? — спросил Атаба.
— Не думаю!
— Значит, молока не будет. Приведи другую женщину, такую, которая недавно… ох.
Старик снова вспомнил и как будто обмяк.
— У нас есть еда, — сказал Мау.
— Ему нужно молоко, — отрезал старик. — Ребёнок слишком маленький, он ничего другого есть не может.
— Ну что ж, по крайней мере, мы можем отнести её в хижину, наверх, в Женскую деревню. Это недалеко. Я могу развести там костёр, — сказал Мау.
— Ты осмеливаешься входить в Женскую деревню? — Жрец пришёл в ужас, а потом улыбнулся. — А, я понял. Ты всего лишь мальчик.
— Нет, я оставил душу мальчика на острове. Думаю, волна её смыла.
— Она слишком много всего смыла, — ответил Атаба. — Но у тебя нет татуировок, даже закатной волны нет. Ты выучил песнопения? Нет? И пира в честь того, что ты стал мужчиной, тоже не было? Тебе не дали душу мужчины?
— Нет, ничего из этого не было.
— А обряд с ножом, когда…
— И этого тоже, — быстро сказал Мау. — У меня только вот.
Он показал на запястье.
— Голубой камень? Но он действует не больше одного дня!
— Я знаю.
— Тогда может быть, что у тебя в голове живёт демон или мстительный дух!