Он вернулся с парой кокосовых скорлуп, полных воды, которая все еще отдавала пеплом.
— Где другие женщины? — спросил старик.
Дафна держала младенца на вытянутых руках и лихорадочно оглядывалась, ища, куда бы его положить. С младенца капало.
— Других нет, только эта, — ответил Мау.
— Но это женщина брючников! Они же не настоящие люди! — возразил старик.
Это было что-то новенькое.
— Нас тут только двое, — сказал Мау.
Старика словно громом поразило.
— Но это же остров Народа! — запричитал он. — Остров камня, возлюбленный богами! Я здесь учился на жреца. Пока я греб, я думал не переставая: Народ наверняка уцелел! А тут только мальчишка и проклятая девчонка из непропеченных людей?
— Непропеченных?
— Чему тебя вообще учили? Имо сделал их в самом начале. Он еще не умел делать людей и недостаточно долго выдержал их на солнце. Ты еще узнаешь: они настолько гордые, что прикрываются от солнца. И еще они очень глупые.
«Зато у них больше красок, чем у нас», — подумал Мау, но вслух этого не сказал.
— Меня зовут Мау, — сказал он, потому что это, во всяком случае, не могло стать причиной для спора.
— И мне надо поговорить с вашим вождем. Сбегай, позови его. Скажи ему, как меня зовут. Он наверняка слышал про жреца Атабу.
В последней фразе прозвучала какая-то жалкая надежда, словно старик был сам в этом не очень уверен.
— Нет никакого вождя с тех пор, как волна пришла. Она принесла сюда девчонку брючников, а всех остальных… забрала. Я ведь сказал вам, почтенный.
— Но это же такой большой остров!
— Я думаю, волне было все равно.
Завопил младенец. Дафна попыталась его укачать, держа подальше от себя и неловко сюсюкая.
— Тогда мужчину постарше… — начал Атаба.
— Никого нет, — терпеливо повторил Мау. — Только я и девчонка брючников.
Интересно, сколько раз придется повторять, пока эта мысль найдет в лысой голове свободное место подходящей формы.
— Только ты? — растерянно переспросил Атаба.
— Поверьте, почтенный, иногда я и сам в это не верю, — ответил Мау. — Мне кажется, что я вот-вот проснусь и все это окажется сном.
— У вас были прекрасные белокаменные якоря богов, — сказал старик. — Меня сюда привозили поглядеть на них, когда я был еще совсем маленький, и как раз тогда я решил, что стану жре…
— Наверное, лучше вернуть малютку мамочке, — быстро произнесла Дафна.
Мау не понял слов, но решительная интонация была ясна и без них. Младенец орал во всю глотку.
— Мать не может его кормить, — сказал Атаба. — Я нашел ее с ребенком на большом плоту только вчера, На плоту была еда, но эта женщина не ела и не может кормить ребенка. Он скоро умрет.
Мау посмотрел на искривленное в плаче личико и подумал: «Нет. Да не будет».
Он поймал взгляд призрачной девчонки, показал на младенца и задвигал ртом, как будто ест.
— Вы едите детей?! — спросила Дафна, отступая на шаг.
Мау уловил нотку ужаса в ее голосе и старательно изобразил пантомиму, чтобы стало ясно, что поесть должен ребенок.
— Что? — спросила Дафна. — Покормить ребенка? Чем?
«Была не была, — подумал Мау. — Ребенок плачет, а я и так уже попал в переплет. Но… да не будет». Он неопределенно помахал рукой на уровне плоской груди, прикрытой слегка запачканными белыми оборочками.
Дафна порозовела.
— Что?! Да как ты смеешь! Для этого нужно…
Она заколебалась. Она была не очень уверена в том, что говорит, поскольку о роли этих выступов на груди знала только из подслушанного разговора хихикающих горничных, которым не поверила, и из странной лекции, которую ей когда-то прочитала одна из ее теток. В лекции очень часто повторялись слова «вот когда ты вырастешь…», а все остальное совершенно не укладывалось в голове.
— Для этого нужно быть замужем, — твердо сказала она.
Неважно, что он не понял. От одного того, что она это сказала, ей стало легче.
— Она что-нибудь знает? Она рожала детей? — спросил Атаба.
— Не думаю!
— Значит, молока не будет. Приведи другую женщину, такую, которая недавно… ох.
Старик снова вспомнил и как будто обмяк.
— У нас есть еда, — сказал Мау.
— Ему нужно молоко, — отрезал старик. — Ребенок слишком маленький, он ничего другого есть не может.
— Ну что ж, по крайней мере, мы можем отнести ее в хижину, наверх, в Женскую деревню. Это недалеко. Я могу развести там костер, — сказал Мау.
— Ты осмеливаешься входить в Женскую деревню? — Жрец пришел в ужас, а потом улыбнулся. — А, я понял. Ты всего лишь мальчик.