— Ох. Ты уверен? — У Атабы вытянулось лицо.
— Я не собираюсь сосать молоко из трезвой свиньи, почтенный.
— Ах да, — грустно сказал Атаба. — Ну что ж, я помолюсь… и насчет молока тоже.
Пора было идти. Мау поймал себя на том, что тянет время. Надо было слушать самого себя: если не веришь в молитву, приходится верить в собственное трудолюбие. Времени оставалось ровно на то, чтобы найти пока что спящих свиней. Но старик по-прежнему смотрел на небо.
— Что ты там ищешь? — спросил Мау.
— Знаки, приметы, божественные предвестия, демонский мальчишка.
Мау поднял голову. Рассвет уже был так близок, что виднелась только звезда Огня.
— И как, нашел? — спросил он у жреца.
— Нет, но будет просто ужасно, если знамение там есть, а я его пропущу, — ответил Атаба.
— А перед волной было знамение? Послание богов, написанное на небе?
— Возможно, но мы его не поняли.
— Мы бы поняли, если бы они закричали. Поняли бы! Что им стоило крикнуть?
— Э-ге-гей! — раздался крик, такой громкий, что, казалось, эхо отдалось в горах.
Мау задрожал всем телом и только потом сообразил: крик донесся с моря! Там, на воде, горит огонь! И это не охотники за черепами, потому что тем не пришло бы в голову кричать «э-ге-гей!».
Но старик уже стоял на ногах. Рот его приоткрылся в жуткой усмешке.
— Ага, поверил! — каркнул он, грозя Мау тощим пальцем. — Поверил, хоть и на миг! И испугался, и правильно сделал!
— Там каноэ с парусом «клешня»! — сказал Мау, пытаясь не обращать внимания на старика. — Они огибают мыс! Смотри, у них даже есть горящий факел!
Но Атаба еще не закончил злорадствовать.
— Хоть на миг, но ты…
— Наплевать! Смотри! Там люди!
Каноэ входило через новый пролом в рифе. Мау различил двух человек — две фигуры, призрачные в слабом утреннем свете, опускали парус. Прилив был удачный, и люди знали, что делают, так что суденышко легко, словно само собой, скользнуло в лагуну.
Оно мягко ткнулось в песок. Из него выпрыгнул молодой человек и побежал к Мау.
— Здесь есть женщины? — спросил он. — Пожалуйста, скорее! Жена моего брата вот-вот родит.
— У нас только одна женщина, и она больна.
— Она может спеть призывающую песню?
Мау посмотрел на безымянную женщину. Она так и не сказала ни слова, и он подозревал, что у нее с головой не все в порядке.
— Сомневаюсь, — сказал он.
Мужчина обмяк. Он был молод, всего несколькими годами старше Мау.
— Мы везли Кале в Женскую деревню на Отмельных островах, когда ударила волна, — сказал он. — Их больше нет. Стольких островов не стало. А потом мы увидели ваш дым. Скажи, где ваш вождь?
— Это я, — твердо сказал Мау. — Отведите ее в Женскую деревню. Вот Атаба, он покажет вам путь.
Старый жрец презрительно фыркнул и скривился, но спорить не стал.
Юноша уставился на Мау.
— Ты — вождь? Но ты всего лишь мальчишка!
— Не всего лишь. Не только. Может быть, даже и не мальчишка. Кто знает? — ответил Мау. — Пришла волна. Настали новые дни. Кто знает, что мы такое? Мы выжили, и это главное.
Он замолчал и подумал: и станем теми, кем должны стать…
— У нас есть девочка, она вам поможет. Я пошлю ее в Женскую деревню, — сказал он.
— Спасибо. Только это будет очень скоро! Меня зовут Пилу, а моего брата — Мило.
— Ты про призрачную девчонку? — прошипел Атаба на ухо Мау, когда юноша убежал обратно к лодке. — Это неправильно! Она не знает наших родильных обычаев!
— А ты знаешь? — спросил Мау. — Можешь ей помочь?
Атаба отпрянул, словно ошпаренный.
— Я?! Нет!
— Тогда отойди и не мешай. Увидишь, она сообразит, что делать. Женщины это умеют, — сказал Мау, стараясь говорить уверенно.
Кроме того, это же правда, разве нет? Мальчикам, чтобы официально стать мужчинами, нужно было пожить на острове и построить каноэ; а с девочками это получалось как-то само собой. Они волшебным образом постигали разные вещи — например, как держать младенца правильной стороной кверху и при этом издавать нужные звуки вроде «ути-сюси-пуси», чтобы он не орал до посинения.
— Кроме того, она не мужчина, она умеет разговаривать, и она живая, — закончил он.
— Ну что ж, я полагаю, при сложившихся обстоятельствах… — сдался Атаба.
Мау посмотрел на двух братьев, которые помогали беременной с большим животом выбраться из каноэ на песок.
— Покажи им дорогу. Я быстро! — сказал он и умчался.
«Интересно, женщины брючников такие же, как и обычные женщины? — думал он на бегу. — Она так рассердилась, когда я нарисовал ту картинку! Они когда-нибудь раздеваются? О, пожалуйста, пожалуйста, только бы она согласилась!»