— Верно. Думаю, одной волне с таким не справиться. Ха! Фокслип сказал, что убил Кокса. Я уверена, это только потому, что он хотел показаться большим человеком. Но Поулгрейв сказал что-то про Кокса и его дружков-каннибалов. Может такое быть?
— Не знаю. Охотники за черепами убивают ради славы и черепов. А он, ты говоришь, без причины. Убивает живые существа, потому что они живые. Он похож на дурной сон, на чудовище. Охотники за черепами не будут знать, что с ним делать.
— Суп? — предположила Дафна.
— Сомневаюсь, — сказал Мау. — Каннибалам приходится быть разборчивыми в еде. От Мило они станут сильнее, от Пилу получат магический голос, а от меня… несварение желудка. Никто не захочет съесть сумасшедшего.
Дафна вздрогнула.
— Главное, чтобы они меня не съели!
— Нет, они не станут есть женщину, — сказал Мау.
— Как это благородно с их стороны!
— Они скормят тебя своим женам, чтобы те стали красивыми.
Воцарилась одна из таких пауз — одновременно ледяная и раскаленная. Она полнилась беззвучными словами, которые нельзя было говорить вообще, или надо было сказать в другое время, по-другому, или можно было сказать, или нужно было сказать, но нельзя, и эта пауза могла тянуться вечно или до тех пор, пока один из двоих ее не нарушит…
— Кхм, — сказала Дафна, и все остальные слова улетучились навеки. Потом, много времени спустя, она часто думала, что могло бы случиться, если бы она не воспользовалась словечком из арсенала своей бабушки. Оно все решило. Некоторые люди могут сказать главные слова только в один-единственный подходящий момент. Печально, но ничего не поделаешь.
— Во всяком случае, я не представляю себе, чтобы его кто-то съел или хотя бы оставил на тарелке, — торопливо заговорила она, заглушая последние отзвуки рокового «кхм». — Я уверена, капитан был прав, когда сказал, что Кокс, как эпидемия, захватитлюбой подобравший его корабль. Человек, которому все равно, кого убивать, может добиться невероятных результатов. А Кокс готов убивать. Я уверена, этих двоих послали сюда на разведку. А значит, Кокс действительно нашел корабль побольше.
— Шлюпка, на которой они приплыли, до сих пор здесь, но прошлой ночью украли каноэ, — сказал Мау. — Думаю, мы плохо понимаем такие вещи.
— Я думаю, что это ничего не изменит.
— Верно. Охотники за черепами идут за ними по пятам, охотятся на выживших. Рано или поздно они явятся и сюда. Но я хочу…
— Э…
Это был маленький мальчик. Дафна не помнила его имени. Он подпрыгивал как человек, которому не хочется прерывать чужой разговор, но очень надо.
— Да, Хоти? — сказал Мау.
— Э… они говорят, что у них кончаются колючие ветки для изгороди вокруг большого поля, — боязливо произнес мальчик.
— Беги и скажи им, что большие заросли колючих кустов есть к западу от пещеры Дедушек.
Мальчик припустил прочь, и Мау крикнул ему вслед:
— Да скажи, что я велел резать ветки подлиннее! Короткими ветками чинить без толку.
— Вы должны защитить остров, — сказала Дафна.
Его словно ударили по лицу.
— Ты думаешь, девочка-призрак, я не собираюсь его защищать? Ты действительно так думаешь?
— Дело не только в людях! Вы должны защитить своих богов!
— Что? Как ты можешь мне такое говорить?
— Не метафизических… у которых камни, жертвы и все прочее! Я говорю про статуи и все остальные вещи, в пещере!
— Эти? Всего лишь куча камней. Бесполезные… штуки.
— Нет! Они не бесполезные. Они говорят вам, кто вы есть!
Дафна немного ссутулилась. За последние дни много всего произошло, и ей больно было услышать слова «девочка-призрак», да еще произнесенные таким резким тоном. Больно. Конечно, все, и даже Мау по временам, звали ее «девочка-призрак», и раньше ее это не беспокоило. Но сейчас это означало: «Убирайся, девчонка-брючник, ты для нас чужая».
Она внутренне собралась.
— Ты не посмотрел. Ты не видел, что я тогда нашла в пещере! Помнишь Воздух, Воду и Огонь, у каждого из них был свой шар? И безголовую статую?
— Прости меня, — сказал Мау, опуская голову на руки.
— Что?
— Я тебя расстроил. Я вижу, когда ты расстраиваешься. У тебя начинает блестеть лицо, а потом ты стараешься себя вести, как будто ничего не случилось. Извини, что я на тебя накричал. Это все из-за… ну, сама знаешь.
— Знаю.
Они посидели молча — такое молчание бывает, когда мысли окончательно перепутались и немогут стать словами. Потом Дафна кашлянула.
— В общем, ты видел разбитого бога? И руку, которая торчала из воды?
— Да, я все видел, — ответил Мау, но смотрел он при этом на женщину, которая спешила к ним.