Вот он – стоит и смотрит на берег, где к мосткам, с которых ловят рыбу девочки Антона-младшего, сбегается народ. Как я понимаю, кто-то глазастый, отслеживающий поворот реки, уже увидал наш парус и бегом помчался оповещать о нашем прибытии народ и начальство, так сказать, возвещая благую весть Граду и миру. Все, пора отстранять от штурвала Алохэ-Анну и брать управление на себя. «Отважный», как и в прошлый раз, опять в полном грузу. Поэтому ввести его в устье Ближнего, не посадив при этом на мель – непростая задача.
Если для Сергея Петровича картина, открывающаяся с борта «Отважного», была вполне привычной и не вызывала никаких дополнительных эмоций, то отцу Бонифацию все было в диковинку. К команде «Отважного» и его капитану священник уже присмотрелся и составил свое мнение, но люди на берегу, быстро собирающиеся к импровизированному причалу, были пока для него величиной неизвестной. Все же в морские походы ходят люди совершенно особого склада, совсем не похожие на тех, кто остается дома. Надо сказать, что творящееся на берегу поначалу привело отца Бонифация в определенное недоумение. Поместье (или как еще можно было называть это место) выглядело как-то неправильно. Казалось, что строения и сооружения просто бестолково разбросаны на местности. С борта корабля были видны несколько беленых низких домов под деревянными крышами и рядом – квадратики полей, где только что копошились работники. Но сейчас эти люди уже изо всех сил спешили туда, где пристанет корабль. Но это какие-то странные работники (точнее, работницы): они одеты так же, как одевается команда корабля и женщины, выполнявшие какие-то работы в устье реки. А где тогда, простите, одетые в серые балахоны вилланы или вилланки, которым положено обрабатывать поля лорда? где тут господский дом и что это за густой дым поднимается из-за тех кустов?
– Добрый друг мой Виктор, – на латыни спросил священник стоявшего рядом французского дворянина, – быть может, вы просветите меня по поводу происходящего… Расскажите, что сейчас происходит, и в первую очередь я хотел бы знать, куда подевались вилланы, которые должны обрабатывать поля лордов… Неужели их прячут при приближении посторонних?
– Я же вам рассказывал, падре, – вздохнул Виктор, – что в этом народе нет ни рабов, ни колонов, ни вилланов. Месье Петрович считает, что зависимые работники не заинтересованы в результате своего труда и выполняют работы только под страхом наказания, что значительно уменьшает возможности для развития общества. Напротив, свободные члены племени, чье общественное положение очень похоже на положение граждан во времена Римской республики, трудятся не из-под палки, а во имя общего блага, зачастую даже перевыполняя предписанные им задания. В положении, похожем на положение вилланов, находятся только недавние военнопленные. Но это состояние носит временный статус и не касается обеспечения пищей, а также одеждой, обувью и другими вещами первой необходимости, которые эти псевдовилланки получают на общих основаниях. Если пленная хорошо себя ведет и трудится с полной отдачей, месье Петрович быстро уменьшает степень ее зависимости, постепенно переводя в разряд свободных граждан. Последней ступенью, свидетельствующей о полном исправлении вчерашнего врага, является разрешение войти в одну из семей в ранге полноправной жены… Но тут главным является желание исправляемой отринуть прошлые заблуждения, искупить грехи и превратиться в члена нашего племени, наделенного всеми правами и обязанностями.
– Понятно, мой добрый друг Виктор, – кивнул отец Бонифаций, – просто я никогда не думал, что когда-нибудь увижу столь диковинное общественное устройство, ведь всегда и везде имеются лорды, воины, свободные крестьяне и вилланы…