рядом постовые шлялись,
в телефонной будке слева
чей-то х@й сосала дева.
Справа парень девку сгрёб,
то ли грелся, то ли @б,
в общем, мне давил на плечи
рядовой московский вечер.
Вдруг я слышу чудо-пенье.
Дело было в воскресенье,
смотрю - рядом божий храм,
значит, люди пели там.
Я вошёл. Внутри церквушки
пели божии старушки.
Подпирая лбом венец,
вторил им святой отец.
Все крестились, я стоял,
тут меня он увидал,
подошёл ко мне немного: -
Что, не верите вы в бога?
- Нет. Я просто так, простите.
- Что ж, коль нравится, смотрите.
Может, интересно вам
осмотреть наш божий храм?
- Если можно, буду рад.
Он чуть-чуть шагнул назад,
дверь слегка приотворилась,
келья предо мной открылась.
В изголовии постели
свечи толстые горели,
тени на стене дрожали,
кресла мягкие стояли.
Он присесть мне предложил,
понял я, что здесь он жил.
Сев в предложенное кресло,
я спросил: - Мне интересно,
правда, верите вы в бога?
Он задумался немного,
улыбнулся и сказал: -
Я ведь вас сюда позвал,
зная, что вопрос примерный
зададите непременно.
Что ж отвечу, коль хотите,
вижу, что вы не спешите,
как зовут вас? Я назвался,
бас его в ответ раздался: -
Спиридон Мартыныч Кторов!
Онемел я. Тот, который
всех моих поэм герой,
предо мной сидел живой.
Он узрел, что я бледнею: -
Я знаком вам? Я не смею
«да» сказать ему в ответ
и решил соврать, что нет.
Он немного помолчал,
головою покачал
и сказал примерно так: -
Может быть, я и дурак.
Вас позвал к себе случайно,
чтобы поделиться тайной.
Жуткий, страшный тот рассказ
я поведаю сейчас...
- Я родился на Урале
в городе Тагил, слыхали?
Мать была такой блядищей,
что другой такой не сыщешь.
Драл её весь наш Тагил,
кто меня ей засадил,
я не знаю до сих пор -
пред горкома, прокурор,
адвокат или ворюга,
в общем, мать была блядюга.
Рос и в этом вечном блядстве
опыта сумел набраться,
к десяти годам всё знал
и @бать уже мечтал.
А пока что я дрочил,
арифметику учил -
мой любимейший предмет
с самых ранних детских лет.
Как-то мать меня застала
и при@бываться стала: -
Дрочишь, курва, весь в отца,
онаниста-подлеца,
но, пойми, что это вредно!
Дальше-больше, худо-бедно,
оказала мать услугу -
привела свою подругу.
Был у нас семейный бал,
ночью я её @бал,
а на утро, надо статься,
та пошла про нас трепаться,
дескать, хлопчик – молодец,
у него такоо-о-й конец!
Вскоре я пере@бал
весь свой дом, потом квартал,
принялся за наш район,
слава, как церковный звон
обо мне везде лилась,
вся округа завелась.
Я с медалью кончил школу,
завуч женского был полу,
чаще всех она @блась,
ею очередь велась.
Как меня все обожали!
Никогда так не рожали
в старом городе Тагиле,
дряхлые дома сносили,
разрастаться город стал,
в общем, я не зря @бал.
В область очередь стояла,
но война всё оборвала.
Город со слезой во взоре
провожал, когда я вскоре
дом родимый покидал -
свой Тагил, Седой Урал.
О войне мне вспоминать
горько, вы должны понять -
полное безбабье было,
пухли яйца, пухло рыло,
пришлось в пушку х@й совать,
ствол до края заливать.
В сперме же снаряд подале
стал летать. Мне орден дали.
Позже снайпер уследил,
в жопу пулю засадил,
и через четыре дня
привезли в Тагил меня,
в госпитале я валялся
и, понятно, не @бался.
Как-то к нам пришли детишки,
принесли гостинцы, книжки.
Эта пела, та плясала,
а одна стихи читала.
До чего ж была мила
и нежна, и весела,
просто трудно передать,
подошла и на кровать
рядом села, улыбнулась,
будто солнышко проснулось.
Я лежу, как лист, дрожу,
мой елдак встаёт, гляжу,
одеяло, я аж взмок,
поднялось под потолок.
А она мне вдруг: - Скажите,
что у вас там? Покажите!
Приоткрылся, но немного: -
Там моё ранение в ногу.
Она гладит и целует,
а из х@я сперма дует
и рекой стекает чистой: -
Как зовут тебя? – Фелистой.
- Можно, буду Феней звать?
Приходи ко мне опять!
Вскоре стал я жить на даче,
помогал решать задачи
Фене и просил немножко
гладить раненую ножку.
Тут пришла пора бояться -
Феня стала разбираться,
что светило долгим сроком.
Я уехал, ненароком
скрылся с глаз, и, как говно,
поступил в Заготзерно.
Мчались годы, стал я тузом,
обзавёлся толстым пузом,
и чтоб как-то жир сгонять
взялся секретарш менять.
Раз из отпуска вернулся,
с незнакомою столкнулся
(бюллетенила Тамара).
То была мне божья кара.
Она в кабинет вбежала,
от желанья вся дрожала,
я достал свой толстый член,
что кончался у колен,
мы почти всю ночь @блись,
так друг другом увлеклись.
Девка та, в конце концов,
оторвала мне яйцо,
а потом в экстазе взвыла
и залупу откусила.
Дальше я, похоже, спал -
снилось, будто в ад попал,
всех чертей там пере@б,
Берия чуть не загрёб,
в общем, страшный, жуткий сон, -
свой рассказ закончил он.
На меня уставил взгляд,
руку протянул назад
и, качая бородой,
подал мне сифон с водой.
А меня ознобом бьёт,
так прошиб холодный пот.
- Вы не верите, гляжу,
я вам что-то покажу.
Рясу он поднял, тоскуя,
и достал обрубок х@я,
сунул мне одно яйцо
в побледневшее лицо.
Смежил он свои уста
и я встал, прощаться стал.
В угол, уходя, взглянул,
мне там кто-то подмигнул,
и вдогон шепнул нечистый: -
Скоро встретишься с Фелистой!
Часть 6
Осенью в Большом театре
собрались все психиатры
из шести ведущих стран.
В первый день концерт был дан,
ужин в честь начала съезда.
У четвёртого подъезда
пропускали всех артистов,