Неваи Ласло взобрался вдруг на какой-то ящик и произнес речь. Я видел в нем совершенно преобразившегося человека — живого, энергичного, оратора, который может зажечь сердца толпы. «Да здравствует СССР! Да здравствует свободная Венгрия! Смерть фашизму!» — перевел мне Пауль заключительные слова речи Неваи Ласло. Он первым предложил всем своим соотечественникам не считать себя пленными, а влиться в семью советских партизан, чтобы вместе вести борьбу с общим врагом.
Прошло немного времени. Я взял Неваи Ласло на работу в Политотдел. Он провел очень большую работу и оказал нам огромную помощь в нашей пропагандистской деятельности в тылу врага, особенно в деятельности по разложению войск противника. Он хорошо владел пером и сочинял уже вместе с Паулем Фельдешем замечательные листовки, персональные записки к знакомым, воззвания на венгерском языке. Он же размножал их и на машинке, и в нашей специальной портативной типографии.
Неваи Ласло написал даже брошюру, разоблачающую фашистскую клику Венгрии, предателей народа. В большом разделе брошюры он рассказывал правду о советских партизанах и Советской стране. Мы издали эту брошюру, один экземпляр ее еще и до сих пор хранится в моих архивах.
Трех крупных специалистов из Будапешта, которые производили особенно хорошее впечатление своей безукоризненной преданностью нам (они с первых дней включились в борьбу и приняли участие в ряде боев), мы скоро переправили в Москву по просьбе товарищей. Их там, безусловно, могли лучше использовать, чем мы.
Не могу не рассказать еще об одном человеке из этой партии пленных — о докторе Ковш Реже, рождения 1915 года. Это был военный врач, терапевт и хирург. За несколько дней до того как попасть в плен, он отметил день своего рождения. Ему исполнилось двадцать семь лет. Это был смуглый, с широкими изогнутыми бровями и с выразительным задумчивым лицом человек. В отличие от других он казался очень печальным и кротким, на все поставленные ему вопросы отвечал глубоко вздыхая, точно вся тяжесть вины за все преступления человечества лежит только на его совести…
— Зачем, кому нужна эта война, скажите? — спрашивал Ковш Реже. — За что убивают людей?
Иваныч присутствовал при разговоре и ответил ему:
— Об этом вы спросите себя, Хорти и Гитлера.
— Я не фашист. Я — честный человек, как и все добрые люди. А война — это безумие фашистов. Фашизм — это гангрена, поражающая организм человеческого общества….
— И на том спасибо, господин доктор, — перебил его Иваныч. — Но вы солдат, солдат армии фашизма! — вот дело-то какое…
— Не будь я врачом, я давно бы бежал в Швейцарию… — угрюмо ответил Ковш Реже. — А поскольку я попал в армию, я обязан лечить соотечественников…
— Бежать, значит, в Швейцарию и делу конец… Ну, а если эта самая гангрена и туда дойдет, в эту самую Швейцарию, если она уже не там? Тогда как?
Ковш Реже пожимал плечами.
— Вы вот доктор, хирург, кажись, что бы вы нам посоветовали против гангрены фашизма? — продолжал Иваныч.
— Вводите инъекции, — ответил Реже.
Фельдеша точно кто иголкой ткнул. Он вскочил, громко по-венгерски выругался, быстрым движением руки стукнул Реже по голове, нахлобучив пилотку, сидевшую на затылке, ему на глаза. Потом долго что-то горячо доказывал доктору, поправлявшему пилотку, и стучал пальцем себе по лбу.
— Дурак, — сказал в заключение Фельдеш по-русски. Ковш Реже виновато ухмылялся, приводил в порядок пилотку. Мы пошли, оставив пленных с Иванычем.
Между тем Ковш Реже, судя по его осведомленности, был человеком весьма наблюдательным и не таким бесхребетным, каким казался на первый взгляд. До сих пор у меня сохранилась запись разговора с ним по интересующим нас вопросам — морального состояния армии. Он рассказал нам несколько фактов.
«В конце августа 1942 года, — рассказывал Ковш Реже, — два батальона 38-го венгерского полка были переброшены из Суземки в лес для борьбы с партизанами.
По возвращении этих батальонов в Суземку стало известно, что они имели большие потери в людском составе, за что командир 38-го полка подполковник Курц был отстранен от командования, а вместо него назначен подполковник Хамалаи.
Офицеры почти все требовали немедленной отправки их на родину, заявляя, что война с Россией бессмысленна, что здесь они скорее погибнут или переродятся в коммунистов, чем победят. Настроение солдат — еще хуже, и боеспособность стрелковой венгерской дивизии низкая. Солдатам еще в начале войны обещали через шесть месяцев вернуть их домой, но прошло больше года, и уже никто не верит, что останется в живых. После неудачных боев с партизанами между солдатами происходят ссоры. Венгерцы обвиняют в трусости румын (трансильванцев), а те венгерцев. Солдаты русины из Закарпатской Руси верят в победу Красной Армии. Они не хотят воевать, но говорят — необходимо немножко потерпеть, сейчас нет условий бросить оружие или воспользоваться им в своих интересах».