…― Проснись. Сколько можно спать? ― будил Адам свою заспавшуюся дочку.
– Пап, мы пойдём в храм на Троицу?
– Безусловно.
– Иди без меня. Я не пойду.
– Это ещё что такое?! Да как ты смеешь осквернять имя Господа бога?!!
– Нет. Осквернить ― это запятнать. Как же я смогу запятнать имя бога таким образом?
– Алиса! Одумайся! Запятнаешь бога, он запятнает тебя. Как ты не поймёшь? Все обряды нужно соблюдать!
– А зачем? Чтобы стать такой же как они? Твои друзья?
– Девочка моя, ― тут он заговорил тихим голосом, ― когда мы встретились, я сказал, что научу тебя жить. Вот я и учу, а ты просто неблагодарная.
– Но…я так не могу, ― с дрожью в голосе ответила девушка.
– Сможешь. Ты неправильно жила и продолжаешь всё делать мне назло, и я не знаю почему.
– Пап, ну пойми ты наконец. Я никогда не стану такой.
– Ты уже такая.
Алиса ничего не ответила, только слеза покатилась по её щеке. Она теперь знала, что тот сдавливающий дух метро, который она испытывала когда-то в прошлой жизни ― ничто, по сравнению с давлением моральным…
Shock your mind
– Я куплю тебе машину, ― сообщил Адам Алисе.
– Класс, папочка. Я думала о том, чтобы купить машину, но финансов не хватало, ― ответила девушка радостным, но уставшим голосом.
– Что с тобой происходит, Алиса? Ты как выжатый лимон. Все условия создаю тебе для отдыха.
– Я сама не знаю. Голова болит. Я не спала всю ночь. Вдохновение не оставляет меня. И боль не может победить его, ― ответила Алиса, держась за голову.
– Ты опять рисуешь? Кто это? ― спросил отец.
– Александр I после битвы на Аустерлице. Ходит по полю и плачет.
– Так вот к чему ты тогда говорила?
– В смысле?
– Тогда в церкви…
– Не знаю. Как-то всё неосознанно вышло. Во сне приснилось.
– Ладно, проехали. Но обещай мне, что никогда не будешь таким образом подрывать своё здоровье! ― строго сказал Адам.
– Обещаю, пап, не буду больше.
– Говорили мы с тобой, говорили и совсем забыли о машине. Купим тебе мерседес последней модели чёрный.
– А почему мерседес? И почему именно чёрный?
– Не положено! У моей дочери должно быть всё самое лучшее. Машина ― это показатель статуса, а не развлечение.
– Машина ― это средство передвижения, пап, к тому же есть марки получше. Я не хочу мерседес.
– Я жизнь прожил и знаю, что мерседес ― это та машина, которая должна быть в нашей семье в двойном экземпляре. И у тебя, и у меня.
– Ну вот! Зачем одной семье две одинаковые машины? Мы же путать будем. Пап, ну действительно, чёрный мерс не катит.
– Алиса, а если я тебе позволю самой выбрать машину, ты не купишь запорожец? ― прикололся Адам.
– Хм… Ты за кого меня принимаешь? Куплю самую лучшую.
– А водить ты умеешь? Или шофёра тебе выписать? Я конечно мог бы купить тебе права, но беспокоюсь за твою безопасность.
– Ха… за рулём я с пяти лет. Умею водить и права получила. Не переживай, пап.
– Ладно. Иди и выбирай машину. Салонов много, нужно успеть все объездить.
…Было восемь вечера. Адам уже пожалел, что отправил её одну: „Ребёнок неопытный. Втюхают дерьмо. Нужно было мерс брать”. Из плена раздумий его вырвал автомобильный сигнал. „Приехала, явилась”, ― мужчина спустился в гараж, открыл ворота. То, что он увидел, вызвало по меньшей мере шок: его единственная дочурка сидела за рулём старого, еле едущего кадиллака с потертой розовой краской.
– Дочь, милая ненаглядная дочь, объясни своему папе: зачем нам в гараже вот эта груда ржавчины?
– Это не груда ржавчины, это машина короля рок-н-ролла. Вот какой статус мне по душе. Я, кстати, договорилась на вторник с автомастерской, чтоб её починили немножко. Ты не волнуйся, будет как новенькая. Завтра Троица, никто не работает. Пусть она постоит в гараже. О’кей? ― посмотрела Алиса на отца просящими глазами.
– Да ну тебя. ― Адам только махнул рукой.
„Хорошая машинка. Вот папины друзья обалдеют. Они все такие крутые, все в чёрном и на чёрных тачках. А я такая на розовом кадиллаке. Пусть хоть кто-то пошокирует их скучную жизнь”.
Бог меня простит
На Троицу все люди, присутствовавшие в храме, старались быть поближе к алтарю, чтобы услышать проповеди священника. Адам и деликатно, и не очень, пробивал себе этот путь. Глазами он искал Алису, чтобы и её неразумную „протащить”. Увидел он её под иконой всё того же безмолвного святого. Адам направился к ней, как раз Алиса поставила свечку: