— Он приехал с тем, чтобы быть наказанным. Опять чувство вины, опять механизм, который хочет наказания за совершённое. Если вас накажут, вы почувствуете некоторое освобождение. Греши и кайся. Но вы не можете каяться, если не грешите. Значит, надо согрешить, а потом покаяться.
Эта идея очень хорошо просматривается в русском характере. Некоторые считают, что если они каются, то идут к Богу. Но чтобы каяться, надо грешить. И вот вы попали в ловушку дуальности.
Если я хочу что-то делать, то делаю. И вовсе необязательно испытывать вину, которая влечёт за собой желание быть наказанным.
— Юра всегда испытывал недостаток внимания со стороны родственников, родителей, а с отцом они вообще практически не общались. Из-за этого он чувствовал себя ущербным. Став взрослым, он поехал на могилу отца, его очень туда тянуло. Время от времени навещает мать, с которой мы переписываемся, но с сестрой у него контакта практически нет, хотя я вижу, что какая-то тяга к ней существует.
Я никогда не веду разговоров с мамой о своей жизни. Никто о нас ничего не знает, кроме тех, кто в группе. Я всегда скрывала свою личную жизнь от посторонних глаз и ушей, не хотела даже, чтобы и в группе знали. Мы живем в маленьком городке, в котором все друг друга знают, и мне было бы тяжело услышать что-то плохое о Юре.
— Могу рассказать историю из собственной жизни. Всегда есть что-то, что стараешься скрыть, не выставлять напоказ. У нас с бывшей женой тоже были конфликты на эту тему. Лет пятнадцать назад приехал один американец проводить тантрический семинар. Тогда это было в диковинку. На семинаре все были раздетые. Организаторы семинара решили сделать себе рекламу и пригласили его участников на телевидение. Я надел свой лучший костюм, думал, что будет разговор. Но они предложили сделать то же, что и на семинаре — раздеться. Всё это снималось.
Я им сказал: «Снимайте или задницу, или лицо». Они согласились, но через какое-то время приходит жена и говорит, что ей каждый второй на улице рассказывает о том, что видел меня голого по телевизору. Мы тоже жили в небольшом городке, где все друг друга хорошо знают. Это дало очень мощный импульс для вскрытия моих механизмов. Именно таким образом была выбита пробка из бутылки моей подсознательной стороны. А жить с ней я уже не мог. Я говорю об этом сейчас, потому что и здесь происходит нечто подобное.
— Чувствую, что до этого у нас ещё не дошло, и не вижу в этом какой-то большой крайности. Мне просто хочется помочь Юре, чтобы он обрёл внутренне спокойствие.
— Вы говорите о помощи Юре, но на самом деле это касается вас обоих.
— И мне необходимо то же самое?
— Да. Это касается ваших внутренних женщины и мужчины. Вы сейчас говорите о своём внутреннем мужчине, а он — о своей внутренней женщине. Поэтому, если вы хотите разобраться в себе, то эту ситуацию надо использовать правильно.
Всё, что он рассказывал о своем механизме, касается и вас, потому что вы в этом механизме являетесь не последней шестерёнкой. Очень важно понять это и ещё то, что я сейчас рассматриваю не вас, а ваши личностные механизмы, которые находятся в сильном зацеплении.
Его шестерёнка поворачивается, но и ваша так же поворачивается вместе с ней. Очень важно увидеть, в каком зацеплении вы находитесь с тем механизмом, о котором он рассказал только что. Иначе сейчас мы не обсуждали бы этот вопрос.
— Конечно. Ведь действуем мы оба.
— Хорошо. Как вы поддерживаете его механизм?
— Он испытывает вину, а я её усиливаю. Не высказываюсь напрямую, а тихо, молча страдаю.
— Вы высказываете жалость к нему, говоря: «Его надо обласкать, полюбить, потому что он этого не дополучил». Но при этом дается не любовь, а жалость, которая потом переходит в вину. Если он ищет вину, вы должны обеспечить ему обвинение. И вы это делаете. Это ваш механизм.
— Жалость перескакивает на обвинение?
— Да. Жалость говорит: «Смотри, я тебя жалею, я тебя люблю». У него появляются мысли, что вы всё для него делаете, а он — сволочь такая — вам изменяет. И тогда у него возникает ещё большая вина. Так жалость переводиться в вину. У вас реализуется жалость, но в подтексте всё время идет обвинение. Он очень хорошо чувствует, что вы как бы жалеете, но на самом деле обвиняете. Жалость и обвинение идут рука об руку.
— Я это увидела. Как теперь от этого избавиться?
— Избавиться можно, только увидев весь механизм от начала и до конца. Нет другого ответа на вопрос «Как?» А задавать его с ожиданием иного ответа, значит, опять продолжать то же самое. Надо увидеть все детали, все мелочи, потому что в вашем механизме много шестерёнок. Мы сейчас увидели самую большую, но их там много, и они все соединены друг с другом. Надо увидеть всё до последней, самой маленькой шестерёнки.
— Я представляю, что она готова заниматься сексом только со мной, да она и сама говорит, что с другим мужчиной не сможет ничего.
— Опять работа механизма. С обычной точки зрения, что может быть лучше, когда так любят, что ни с кем больше быть не хотят. Давайте посмотрим, что в связи с этим может испытывать мужчина, какие у него могут быть мысли: «Если она только со мной, то и я ни с кем больше не должен быть. Я должен сделать всё, чтобы ей было хорошо. Но могу ли я так сделать?»
Она накладывает на вас запрет, который обязательно выльется в чувство вины и самоосуждения. У сексуального центра и физического тела нет морали, той самой ложной морали, которая принята в обществе.
Человек — это энергия, и вы можете почувствовать энергию другого человека, будь то женщина или мужчина. Ваша энергия начинает резонировать ещё с чьей-то энергией. Мораль по этому поводу говорит, что это недопустимо или допустимо в определённых рамках.
Мораль создаёт ограничения, которые порождают осуждение и вину. Но физическое тело исходит из переживаемых им состояний, не связанных с моралью. Оно начинает вибрировать, а ум это интерпретирует, например, так: «Мне нравиться этот человек, я испытываю к нему сексуальное влечение». Но возникает голос морали: «Я не могу ни на кого смотреть, кроме одного человека, мне не должен нравиться кто-то еще». А телу наплевать на это. И тогда возникает конфликт между телом и обусловленным умом, который приводит к блокировке энергии, очень сильному внутреннему напряжению и негативу. Негатив должен сливаться куда-то и тогда возникает осуждение.
Причем всё, о чем я сейчас говорю, не осознаётся спящим человеком. Ум не разрешает это осознавать. Возникает бессознательная агрессия, направленная на другого человека, и проявляться она может очень по-разному. Вы не можете говорить прямо, потому что обусловленный ум не разрешает вам видеть целостно. Тогда начинаются придирки, например, по поводу того, что он не так одет, его настроения, поведения и так далее.
— У меня возникает интерес к другим мужчинам. Юра не прав, говоря, что этого нет.
— Может быть и так.
— Иногда я испытываю влечение, но нет желания доводить его до сексуального действия. Я чувствую радость и счастье, что мне действительно достаточно быть с Юрой и не хочется никого другого. Наверное, я разрешила бы себе постель с кем-то ещё, но это не сводится только к сексу, мне просто приятны наши прикосновения в танце или объятия.
— Мы сейчас рассматриваем механизм. В нём должны быть две противоположности, одна из которых — сделать это в постели. Должна быть другая противоположность, чтобы система уравновесилась, — не обязательно делать это в постели. Смотрите, что вы имеете, опираясь на принятую мораль: вы — моральны, он — аморален. У вас есть причина для гордости, очки идут на ваш счет. Заявляя о том, что вам это нравится, но вы никогда так не поступите, вы усиливаете в нём другую крайность. Так работает механизм.