Тутъ только верхняя половина туловища отца откинулась назадъ и выпрямилась въ лодкѣ. Руки его были мокры и грязны; онъ вымылъ ихъ черезъ бортъ. Въ горсти правой руки онъ что-то держалъ; онъ и это вымылъ въ рѣкѣ. То были деньги. Онъ звякнулъ ими, потомъ дунулъ и плюнулъ на нихъ:
— На счастье — проговорилъ онъ хрипло и потомъ опустилъ ихъ въ карманъ. — Лиззи!
Дѣвушка торопливо взглянула на него, продолжая грести молча. Лицо ея было блѣдно. У сидѣвшаго съ нею человѣка былъ носъ крючкомъ, и это, вмѣстѣ съ блестящими глазами и всклокоченною головой, придавало ему сходство со встрепенувшейся хищною птицею.
— Сбрось эту штуку съ лица.
Она откинула капюшонъ.
— Теперь дай мнѣ весла. Я буду самъ грести.
— Нѣтъ, нѣтъ, отецъ! Право не могу! Ни за что не сяду такъ близко къ этому…
Онъ уже придвинулся къ ней, чтобы перемѣниться мѣстами; но ея тревожная просьба остановила его, и онъ снова сѣлъ на скамейку.
— Чего же ты боишься?
— Ничего, отецъ! Но я не могу этого выносить…
— Ты, значитъ, и рѣку выносить не можешь?
— Правда, я не люблю ея, отецъ.
— Не любишь! Своей кормилицы-то не любишь?
При послѣднихъ словахъ дрожь снова охватила дѣвушку. Она перестала грести и, казалось, готова была лишиться чувствъ. Отецъ не замѣтилъ этого; онъ смотрѣлъ за корму на что-то шедшее за лодкой на буксирѣ.
— Какъ же это, Лиззи, нѣтъ у тебя никакой благодарности къ твоей кормилицѣ? Даже тотъ огонь, что обогрѣвалъ тебя, когда ты была ребенкомъ, доставалъ я изъ рѣки вдоль барокъ съ каменнымъ углемъ. Корзинку, въ которой ты спала, эта самая рѣка выбросила на берегъ. И качалку подъ корзинку — изъ рѣки же взялъ кусокъ дерева да сработалъ тебѣ.
Лиззи оставила одно весло, приложила руку къ губамъ, привѣтно махнула ею отцу и, не сказавъ ни слова, принялась снова грести. Въ это время другая лодка, съ виду такая же, но почище, выдвинулась изъ темноты и плавно подошла къ первой.
— Опять привалило счастье, Гафферъ? — сказалъ, косясь и скрививъ лицо, человѣкъ, сидѣвшій въ появившейся лодкѣ и управлявшій въ ней веслами. — Я сразу узналъ, что тебѣ повезло, — по хвосту узналъ.
— А-а! — отвѣтилъ тотъ сухо. — Ты тоже вышелъ на ловъ?
— Да, товарищъ.
Слабый желтый свѣтъ мѣсяца освѣщалъ рѣку. Новоприбывшій, держась на полъ длины лодки позади Гаффера, пристально посмотрѣлъ на слѣдъ, крутившійся за ней.
— Вонь, говорю я про себя, какъ только ты показался, продолжалъ онъ, — вонъ Гафферу опять привалило счастье, клянусь Георгіемъ, опять счастье!.. Это я весломъ черкнулъ, товарищъ, — не безпокойся, до него я не дотронулся.
Послѣднія слова были сказаны какъ бы въ отвѣть на торопливое движеніе Гаффера: сказавшій ихъ закинулъ весло съ той стороны къ себѣ въ лодку, подплылъ ближе и взялся рукою за бортъ другой лодки.
— Коли судить по его виду, такъ до него уже довольно дотрагивались, — будетъ съ него! Его порядкомъ поколотила вода. Вотъ мнѣ такъ не дался онъ: такое ужъ видно мое счастье! Онъ непремѣнно мимо меня проплылъ, когда я караулилъ тутъ, пониже моста. Ты, словно коршунъ, товарищъ, — должно быть, носомъ ихъ чуешь.
Онъ говорилъ это пониженнымъ голосомъ и нѣсколько разъ взглянулъ на Лиззи, которая снова надвинула на лицо капюшонъ. Оба человѣка посмотрѣли затѣмъ съ какимъ-то таинственнымъ и недобрымъ участіемъ на то, что плыло за лодкою Гаффера.
— Не втащить ли мнѣ его въ лодку, товарищъ?
— Не надо, — отвѣчалъ Гафферъ такимъ суровымъ тономъ, что задавшій вопросъ вытаращилъ глаза и тутъ же проговорилъ:
— Или ты чего объѣлся, товарищъ?
— Правда, что объѣлся, — сказалъ Гафферъ. — Ты меня своими товарищами — то ужъ очень накормилъ. Я тебѣ не товарищъ.
— Съ которыхъ же поръ ты мнѣ не товарищъ, ваше благородіе Гафферъ Гексамъ?
— Да съ тѣхъ поръ, какъ тебя обвинили, что ты ограбилъ человѣка, ограбилъ живого человѣка, отвѣтилъ Гафферъ въ сильномъ негодованіи.
— А что, если бы меня обвинили, что я ограбилъ мертваго человѣка — скажи-ка Гафферъ.
— Ограбить мертваго ты не могъ.
— А ты бы могъ, Гафферъ?
— Нѣтъ, ограбить мертваго нельзя. Что мертвому дѣлать съ деньгами? Развѣ мертвый можетъ имѣть деньги? На коемъ свѣтѣ мертвый? На томъ свѣтѣ. На коемъ свѣтѣ деньги? На этомъ свѣтѣ. Такъ какъ же деньги могутъ быть у мертваго тѣла? Развѣ мертвое тѣло можетъ владѣть деньгами, тратить ихъ, получать ихъ, терять? Такъ ты не путай и не мѣшай честь съ безчестьемъ. А ограбить живого человѣка только подлая душа можетъ.