Тутъ алхимикъ (который, повидимому, мало интересовался разсказомъ Мортимера) предлагаетъ бургонскаго буфферамъ. Какимъ-то чудомъ воодушевившись, всѣ четверо заразъ, буфферы пропускаютъ въ себя тихонько вино съ своеобразною гримасой наслажденія и потомъ вскрикиваютъ хоромъ:
— Пожалуйста, продолжайте!
— Денежныя средства «другого» были, какъ обыкновенно бываетъ въ такихъ случаяхъ, самаго ограниченнаго свойства. Я думаю, что выражусь не слишкомъ сильно, если скажу, что «другой» просто-напросто голодалъ. Онъ однако женился на молодой дѣвушкѣ. Поселившись въ бѣдномъ домишкѣ, единственнымъ украшеніемъ котораго были, можетъ быть, душистая жимолость да козелистникъ, обвивавшійся вокругъ дверей, онъ жилъ тамъ съ нею, пока она не умерла. Вы можете обратиться въ регистратуру округа, гдѣ стоялъ тотъ домишко, если желаете узнать офиціальную причину ея смерти. Но горе и нужда, безспорно, тоже способствовали ей, хотя они и не вписываются въ реестровыя книги. Несомнѣнно во всякомъ случаѣ то, что эти два недуга сгубили «другого»: онъ былъ такъ убитъ потерей молодой жены, что пережилъ ее однимъ только годомъ.
Въ вяломъ Мортимерѣ есть что-то такое, что какъ будто говорить вамъ, что хотя онъ и принадлежитъ къ хорошему обществу, которое не должно поддаваться впечатлѣніямъ, но въ то же время не чуждъ маленькой слабости поддаваться впечатлѣнію собственнаго разсказа. Онъ скрываетъ ее съ величайшимъ стараніемъ, но все-таки она у него есть. Мрачный Юджинъ тоже не лишенъ этой черты: въ ту минуту, когда страшная леди Типпинсъ торжественно заявляетъ, что если бы «другой» остался въ живыхъ, она поставила бы его на первомъ мѣстѣ въ спискѣ своихъ обожателей, и когда зрѣлая молодая особа пожимаетъ плечами и смѣется какому-то конфиденціальному замѣчанію со стороны зрѣлаго молодого джентльмена, сумрачность Юджина сгущается до такой степени, что онъ принимается почти свирѣпо играть своимъ дессертнымъ ножомъ.
Мортимеръ продолжаетъ:
— Теперь мы должны возвратиться, какъ говорятъ романисты (хотя читатель вовсе не желаетъ, чтобъ они возвращались), — теперь мы должны возвратиться къ человѣку невѣдомо откуда. Четырнадцатилѣнимъ мальчикомъ онъ учился на мѣдныя деньги въ Брюсселѣ, когда послѣдовало изгнаніе его сестры изъ родительскаго дома. Онъ узналъ объ этомъ лишь по прошествіи нѣкотораго времени, — вѣроятно, отъ нея же узналъ, потому что матери ихъ уже не было тогда на свѣтѣ. Впрочемъ это обстоятельство достовѣрно мнѣ неизвѣстно. Онъ тотчасъ же бѣжалъ и перебрался въ Англію. Надо думать, что онъ былъ малый бойкій и находчивый, если сумѣлъ перебраться сюда, получая только по пяти су въ недѣлю на содержаніе, но такъ или иначе, а онъ въ этомъ успѣлъ. Онъ бросился къ отцу и сталъ просить его за сестру. Достопочтенный родитель немедленно проклялъ его и выпроводилъ за дверь. И вотъ растерявшійся, испуганный мальчикъ бѣжитъ, куда глаза глядятъ, искать счастья, садится на корабль, ѣдетъ на мысъ Доброй Надежды, поселяется между тамошними винодѣлами и наконецъ самъ становится маленькимъ хозяиномъ, фермеромъ, плантаторомъ — назовите, какъ хотите…
Въ эту минуту послышался сперва тихій шорохъ въ передней, а затѣмъ легкій стукъ въ дверь столовой. Алхимикъ подходить къ двери, сердито шепчется съ кѣмъ-то невидимымъ, смягчается, когда узнаетъ причину стука, и выходитъ вонъ.
— Онъ отыскался только на дняхъ, послѣ четырнадцатилѣтняго пребыванія на чужбинѣ.
Одинъ изъ буфферовъ внезапно удивляетъ трехъ остальныхъ своимъ самостоятельнымъ выступленіемъ и заявленіемъ своей индивидуальности, обратившись къ разсказчику съ вопросомъ:
— Какимъ же образомъ его разыскали и зачѣмъ?
— Ахъ да! Вы совершенно правы. Благодарю, что напомнили… Достопочтенный родитель умираетъ.
Тотъ же буфферъ, ободренный своимъ первымъ успѣхомъ, снова спрашиваетъ:
— Когда?
— Недавно. Мѣсяцевъ десять или годъ тому назадъ.
Тотъ же буфферъ опять проворно задаетъ вопросъ:
— Отчего умираетъ?
Но на этомъ, подъ оцѣпенѣлымъ взглядомъ, трехъ остальныхъ буферовъ, и увядаетъ его злополучное индивидуальное бытіе, не привлекая затѣмъ на себя вниманія ни одного смертнаго.