- Все погибло? Разбит передатчик?
Но Ходоров довольно улыбался:
- Сработало все-таки. Он стукнул, вызвал разряд и испугался. А теперь удирает. И выпустил чернила для маскировки.
Все вздохнули с облегчением, разом заговорили, делясь впечатлениями. Казакова, смеясь, вытирала слезы, Сысоев держал за пуговицу изобретателя и убеждал его:
- Вы должны предусмотреть какие-нибудь средства против подобных нападений.
- Мы и предусмотрели: электрический разряд.
- Почему же он так запоздал?
- Но это же машина: она действует, не отдавая себе отчета. Пока кальмар держал ее, она исполняла программу "борьба с водорослями". А когда ударил, последовал защитный разряд по программе "борьба с хищником".
- Но ведь она видела, что это не водоросли.
- К сожалению, это мы видели. Машина не видит. Она отражает, как зеркало.
- Надо предусмотреть, чтобы машина видела, - настаивал Сысоев.
9
В синей тьме уже трудно было разобрать что-либо. Машина зажгла прожекторы. Полосы света уперлись в черную синеву. На двухсотметровой глубине еще плавали темные водоросли, в свете луча они оказались красными. Красные лучи не доходили сюда с поверхности, поэтому красный цвет был здесь защитным.
Вечерняя синева вскоре сменилась фиолетово-серой тьмой. Прожекторы, направленные под гусеницы, освещали однообразное голое дно, то илистое, то песчаное. Животные были и здесь, но уже не колониями, не стаями, а в одиночку. Мелькали створки моллюсков, сидячие черви со щупальцами, голотурии, похожие на огурчики (их так и называют морскими огурцами). На ходу трудно было рассмотреть всю эту мелочь, и биологи предпочитали щелкать фотоаппаратами, не решаясь называть латинские названия.
И вдруг море света. Огненная вьюга на всех экранах. Вихри огненных точек, светящиеся водовороты. Мелькало, вспыхивало, крутилось на всех экранах, даже глаза болели от бесчисленных искр. Казалось, машина попала в подводный горн и с дымом, искрами, словно ведьма на помеле, вылетела в трубу.
- Креветки, только и всего, - заметил Казаков хладнокровно.
Да, это были крошечные рачки. Пугающие вспышки света составляли их единственное средство защиты. Столкнувшись с машиной, они пытались ослепить неведомого врага. Биологи попробовали подсчитать количество рачков хотя бы приблизительно. У них получились астрономические цифры. В самом деле, сколько снежинок во вьюге? А в этой подводной огненной вьюге машина провела около часа, спускаясь от трехсот шестидесятого до пятьсот десятого метра.
- Вот где надо китов откармливать, - заметил Казаков.
От глубины шестьсот пятидесяти метров машина медленно начала подниматься, взбираясь на подводный хребет Витязя, открытый в 1949 году океанографическим судном "Витязь".
- Дошла очередь и до вас, товарищ геолог, - обратился ко мне Ходоров. - На следующей стоянке бурим колонку.
В углу комнаты зажегся свет. Там оказался еще один экран - узкий и продолговатый. И по нему снизу вверх поползла колонка - проба грунта, - серые, коричневатые, желтые, грязно-белые столбики. Теперь биологи молчали, скучая. Зато волновались и переживали мы с Сысоевым.
- Песок, Юрий Сергеевич! - говорил Сысоев. - Я сказал бы: вулканический песок.
- Ничего нет удивительного. Рядом, на островах, вулканы. Во время извержений пепел падает в море.
- Ил, Юрий Сергеевич!
- Вот как, ил?
- А это, если не ошибаюсь, сланцы.
- Нет, вы не ошибаетесь, товарищ Сысоев. Ничего не поделаешь, сланцы.
- Сланцы, так и записать?
- Конечно, запишите. Или вы своим глазам не верите?
- Нет, я верю, Юрий Сергеевич. Но все же странно. Почему сланцы?
- А вы верьте глазам, а не теориям. Ведь и на Малых Курильских сланцы. Что видите, то и пишите.
10
Конечно, для непосвященных наши волнения казались странными. Сланцы, ил, какая разница? Но дело в том, что мы с Сысоевым решали задачу и получили ответ. Ответ, естественно, не интересовал тех, кто не ставил вопроса.
Задача у геологов всегда одна и та же: во что бы то ни стало найти его. "Его" - полезное ископаемое: руду, горючее, драгоценные камни, даже пресную воду иногда.
Но земной шар велик. Прежде чем отправиться на поиски, нужно подумать, где искать.
У растений есть свои вкусы, свои привычки. Сосна любит сухой песок, а клюква - болото. Финиковые пальмы предпочитают пустыню, кокосовые - растут только у моря. Так и у минералов. У каждого своя история, свое происхождение, свои излюбленные места рождения. Отсюда неизменный геологический вопрос: как возникло?.. Как возникла эта гора, это озеро, эта впадина, эта возвышенность? А затем уже следует практический вывод: здесь стоит искать вот что...
И когда машина вступила на хребет Витязя, мы с Сысоевым прежде всего старались понять: как возник этот хребет и что стоит искать тут полезного?
Хребет Витязя тянется параллельно Курильским островам от Японии до Камчатки. Два хребта сходны, только на Курилах вершины над водой, а на Витязе под водой. Но происхождение Курильского хребта известно - он рожден вулканами. Земная кора лопнула здесь, из трещин проступила лава - горячая кровь Земли. Острова почти целиком сложены лавой и вулканическим пеплом - они извержены из недр. Можно сравнить их с запекшейся кровью на царапине.
А что такое хребет Витязя? Соседняя царапина? Но океанографы и раньше знали, что хребет этот плоский. Почему? Высказывалось предположение, что вершины его разрушены волнами, вулканы как бы сбриты под основание. Тем интереснее для геологов. На островах вулканы видны снаружи, а здесь - как бы в разрезе. Тем интереснее и для горняков. Вулканические страны - Япония и Италия, например, - не очень богаты полезными ископаемыми. Там находят серу, пемзу, мрамор, минеральные воды... Руды ценных металлов обычно прячутся глубже, они обнажаются в старых разрушенных горах, таких, как Урал. Но если хребет Витязя - размытая вулканическая цепь, следует ожидать, что там подводный Урал.
Чем порадует людей хребет Витязя? - вот как стоял вопрос.
И какой же ответ получили мы? Сланцы! Но сланцы - это слои слежавшейся, спрессованной давлением глины. А глина - не вулканическая порода. Она рождается на дне морей из ила... Стало быть, хребет Витязя - не цепь, затонувшая и срезанная. Здесь древнее дно моря - неповрежденная кора Земли. И недра вулканов изучать тут не приходится, и ценные жилы искать не стоит.
Вот почему так удивлялся Сысоев, встретив сланцы.
После первой колонки еще оставалась надежда. Сланцы могли быть и в вулканической области, но приподнятые, прорванные лавой, опрокинутые или растрескавшиеся. Но вторая и третья колонки разбили и эту надежду. Сланцы лежали плашмя, не потревоженные извержениями. Нет, хребет Витязя не похож на Урал. Подводной сокровищницы не было здесь.
Вывод этот сложился к концу рабочего дня, когда машина остановилась на ночь и погасила прожекторы. Только теперь мы ощутили усталость. Шестичасовый сеанс в кино - вещь утомительная. А ведь мы не просто смотрели на экран, мы ловили мелкие детали, узнавали, определяли, описывали, не отводя глаз, боясь упустить. От напряженного рассматривания болели глаза, шея, лопатки. Но покинули экранную мы с удовлетворением. Получен ответ, и всего лишь за один день. Достоверный ответ, хотя и отрицательный: "Хребет Витязя - не подводный Урал".
Впрочем, Сысоев не считал, что ответ получен.
- Не надо записывать, что здесь нет вулканизма, - говорил он. - Запишем, что мы не обнаружили.
- Хорошо, запишем, что мы не обнаружили,