С этого дня Валерку никто больше Шариковым не звал.
В октябре Валерка целую неделю не ходил в школу. Он работал болбоем на "Кубке Кремля". Болбои подают игрокам мячи, а, если надо, и полотенце.
Первый матч Мария Шарапова выиграла. Валерка подошёл к ней и тихо сказал: "Я тоже Шарапов". Маша улыбнулась, достала из сумки с ракетками бейсболку с надписью "Эйс! Мария" и написала на козырьке "Шарапову от Шараповой".
— Держи на память!
Валерка улыбнулся, взял бейсболку и сказал: "Спасибо, Маша!"
На конкурс
Когда мы с Костей Беловым вошли в класс, Александра Степановна объясняла условия конкурса на лучшее стихотворение об осени.
— Но стихотворение должно быть не грустное, — пояснила она.
— Давай вместе писать стихи, — предложил мне Костя. — Ты мне поможешь. Я — тебе. У нас будет коллективное стихотворение, согласен?
Я немного подумал и согласился.
После обеда пришёл ко мне Костя, принёс пакетик конфет:
— Это тебе. Поздравляю.
— С чем?
— С днем рождения.
— У меня завтра день рождения.
— Ничего что завтра, бери-бери. Завтра я ещё принесу.
Я высыпал конфеты на стол, и мы уселись за работу.
Прошло минут двадцать. Я силился что-нибудь сочинить, но, как назло, ничего не сочинялось.
— Ну, как, придумал? — спросил Костя.
— Нет ещё. А ты?
— Я тоже ничего не придумал.
Костя развернул конфету, сунул её в рот, из фантика сделал шарик и положил его на линейку.
— Саш, неужели ты ничего не можешь придумать?
— Отстань!
Тут Костя как закричит:
— Слушай, что я придумал!
Уж небо осенью дышало, уж реже солнышко блистало…
— Стой, Костя, стой! Это не ты придумал, это Пушкин написал.
— Пушкин? А хорошо как!
— У Пушкина все стихи хорошие.
Костя ел конфеты, а я вдруг сочинил:
Я с гордостью прочитал Косте.
— Ну и весело у тебя получилось. Листочки последние на земле лежат. Тоска какая-то.
Я пересчитал шарики на линейке, их было уже одиннадцать штук, переделал стихотворение, и у меня получилось так:
— Интересно, почему это тебе вдруг стало радостно? Листочки последние на земле валяются, а ты радуешься. Лучше послушай, что я ещё придумал!
— Весёлая пора! Очей очарованье! — Костя так громко заорал, что спавший на диване кот Гегемон от испуга подпрыгнул и выскочил из комнаты, а Костя, как ни в чём не бывало, продолжал, — приятна мне твоя прощальная краса…
Я сердито перебил Костю:
— Зачем Пушкина перевираешь? У Пушкина унылая пора, а не весёлая.
— Но нам-то не грустное стихотворение написать надо.
— Хватит, надоело, мешаешь только. Ты придумай что-нибудь своё.
— Я не виноват, что Пушкин раньше меня все стихи про осень сочинил.
Тут Костя взял сразу две конфеты.
— Ты, Костя, думай, а не конфеты ешь. Зубы испортишь.
— Не испорчу. Я их берегу. Я зубы два раза в день чищу: утром и на ночь.
— Сладость — это такая гадость, зубы разрушает, ума не прибавляет, — сказал я Косте.
— Наукой не доказано, прибавляет сладость ума, или нет. Костя обиделся и перестал есть конфеты.
— Про осень весело не напишешь. Вон и на улице уже темно, а ещё шесть часов только, — загрустил Костя.
Несколько минут он молчал, а я кое-что придумал:
Костя так весело засмеялся:
— Вот это здорово! Вот это — да! Только как это у тебя получается, что синички пляшут у окна? Я ни разу не видел пляшущих синичек.
— Это я для рифмы.
Костя как учительница литературы принялся разбирать мое стихотворение, и получалось, что на конкурс такое не пойдет.
— Костя! ты настоящий критик! С тобой не страшно стихи писать.
— А ты — настоящий поэт.
Мы долго хвалили друг друга. Потом позвонила Костина мама, и он ушёл домой.
— Я тебе буду звонить.
— Я сам позвоню, как только напишу что-нибудь.
Прошёл час. Костя звонил уже раз пять, а у меня ничего не получалось.
Я сел на диван и стал вспоминать какой-нибудь веселый случай, и вдруг само по себе получилось стихотворение.