А вышел он в полотенце просто потому, что ожидал увидеть кого-то из своих друзей. Хэвен маленький городок, здесь все друг друга знают, и наверняка незнакомцы, стучащиеся вечером в дверь дома — большая редкость. Он вовсе не хотел ее шокировать.
Собака Филипа Мастерсона, конечно, ужасна, но она, по крайней мере, дружелюбна, чего не скажешь о Мисти Барта.
Ну вот! Сьюзен откинулась на спинку стула с чувством выполненного долга. Она взвесила все «за» и «против», не позволяя эмоциям увлечь себя. Увидев фотографию Филипа, Сьюзен почти сразу догадалась: Филип Мастерсон отец Эмери, сынишки Миранды, и она была просто обязана подумать о Филипе в первую очередь.
Все дело в том, что Сьюзен, оставшись после смерти сестры с малышом Эмери на руках, решила во что бы то ни стало сделать его жизнь счастливой. Эмери никогда не знал отца, а его мать умерла — страшно было предположить, какую травму это могло нанести ребенку. Мальчик очень любил Сьюзен, но прекрасно знал, что она его тетя и что его мама умерла, а папы никогда не было. Поэтому Сьюзен очень хотелось дать племяннику настоящую, полноценную семью — семью с двумя родителями. Казалось бы, нет ничего проще — Сьюзен и Барт поженятся, усыновят Эмери и счастливо заживут все втроем. Барт был бы идеальным мужем и отцом — обеспеченный, ответственный. Так бы и было, если бы Сьюзен не решила наконец разобрать вещи сестры спустя почти год после ее смерти и не нашла фотографию, на обороте которой рукой Миранды было написано имя — Эмери Мастерсон. Да, она действительно никогда не любила имя Филип. Отцовство мужчины с фотографии не вызывало сомнений — малыш Эмери был похож на Филипа Эмери Мастерсона как две капли воды.
Сьюзен понравились лицо и улыбка человека со снимка, и в ее голове мелькнула шальная мысль: а что, если он согласится ради сына — только ради него! — жениться на мне? Я привлекательна, хозяйственна и не стану требовать от Эмери Мастерсона ничего особенного, лишь бы малышу было хорошо. Разумеется, это был полный бред. Сьюзен сразу же одумалась и приказала себе не валять дурака. Но в любом случае с отцом малыша познакомиться стоило. Сьюзен казалось тогда, что ею руководит трезвый расчет — она привыкла контролировать эмоции, чего нельзя было сказать о Миранде.
И вот Сьюзен приехала в Хэвен, чтобы познакомиться с отцом своего племянника. Первое впечатление было плохим — но ведь это всего лишь первое впечатление. Она даже не сказала Филипу, что у него есть сын. Может статься, услышав эту новость, он поведет себя по-другому?
В конце концов, Сьюзен решила завтра утром постараться разузнать о Филипе Мастерсоне как можно больше — от соседей, от друзей. Если окажется, что он дебошир, многоженец и горький пьяница — что ж, тем лучше. Сьюзен со спокойной душой вернется в Кардифф и выйдет замуж за надежного Барта Катрелла.
Но все же Сьюзен неохотно призналась самой себе, что уезжать из Хэвена ей не хочется. С той самой минуты, как впервые увидела фотографию, она никак не могла выбросить из головы образ Филипа Эмери Мастерсона.
Филип работал на заднем дворе, когда из дома раздалась громкая трель телефонного звонка. С чувством выругавшись — благо никто не слышит, — он поспешил к дому, подумав, что нынешний день начинается довольно паршиво.
— Слушаю! — гаркнул он, сняв трубку, и услышал жизнерадостный голос приятеля:
— Это Винс!
Где ты был вчера вечером, когда был так нужен? — мрачно подумал Филип, но, разумеется, вслух этого не сказал.
— Чего тебе? — пробурчал он, не делая ни малейшей попытки смягчить свой недовольный тон.
— Ничего себе приветствие! Что-то случилось?
— У меня плохой день.
— Так ведь сейчас только восемь утра!
— Знаю.
— Ну ладно, слушай, я сейчас улучшу тебе настроение. У нас тут в городе незнакомка появилась — я видел ее сегодня в кафе за завтраком. Такая, знаешь, вроде хорошенькой библиотекарши. Строгая, с пучком. Смотришь на нее и мечтаешь о том, чтобы подойти и из этого пучка шпильки выдернуть, чтобы волосы по плечам рассыпались…
— Ну, — нетерпеливо перебил приятеля Филип, — с какой стати эта новость должна поднять мне настроение?
Филип, конечно, догадывался, о ком говорит Винс. Действительно, вынуть бы шпильки из ее роскошных волос, чтобы по плечам рассыпались. И еще — мокрая шелковая блузка, глаза цвета индиго…
— Потому, — ворвался в его грёзы голос Винса, — что она в городе справки кое о ком наводит. Угадай, кто ее интересует?
— Джим Хекман? — не без издевки спросил Филип. Джиму Хекману было уже восемьдесят лет, и он ни разу не был женат — в Хэвене он считался чем-то вроде местной достопримечательности.
Винс рассмеялся.
— Попробуй еще раз, приятель.
Филип внезапно почувствовал сильную головную боль. Ему очень хотелось верить, что это от недавнего удара о днище машины, но причина была не только в этом. Последние годы Филип жил почти счастливо. Он изменился после ухода Миранды — стал спокойнее, увереннее в себе. Филипу нравилась его нынешняя однообразная жизнь без особых эмоций и потрясений. Загадки, недосказанности — все это ушло вместе с Мирандой. И вот теперь, с приездом Сьюзен Уэллс, в жизнь Филипа вторглась какая-то тайна — и это пугало его.
— Ладно, — смилостивился Винс, — я подскажу тебе… В общем, ты, похоже, скоро захочешь выйти из нашего с тобой содружества убежденных холостяков.
Боль тонким буром впилась в висок. Филип поморщился.
— Черт! — сказал он. — А что именно она обо мне спрашивала?
Через пять минут, выслушав ответ приятеля, Филип с силой вдавил трубку в рычаг. Он был в бешенстве. Что она себе позволяет! Что за странные вопросы! Теперь весь город будет гудеть, обсуждая его, Филипа Мастерсона!
Теперь у Филипа было только два выхода. Первый — это просто проигнорировать Сьюзен Уэллс и ее непонятный интерес к нему. И второй — поговорить с ней и выяснить, чем, собственно, обусловлено ее внимание к его скромной персоне. Во всяком случае, им двоим в этом городе тесно — кто-то из них должен уехать из Хэвена, и Филип знал, кто именно. Он усмехнулся: последняя фраза словно была взята из старого доброго вестерна.
И все же, решил Филип, нужно поговорить со Сьюзен напрямую. Он наскоро принял душ, оделся и поехал в центр города.
Возле единственной в городе гостиницы машины Сьюзен Уэллс не было. Филип медленно поехал по центральной улице Хэвена, посчитав, что Сьюзен наверняка сейчас у кого-то из горожан — продолжает свои расспросы о нем.
Вскоре Филип заметил ее «канарейку» возле дома миссис Райли. Филип подумал, что совершил вчера ошибку, назвав фамилию миссис Райли, когда разговаривал при Сьюзен по телефону. Черт бы побрал эту неугомонную дамочку — даже сюда она сунула свой очаровательный носик!
Филип подошел к двери и постучался.
Дверь приоткрылась, и в образовавшейся щели сверкнул настороженный глаз хозяйки. На вид миссис Райли можно было дать лет сто, а сколько ей на самом деле — никто не знал. Она знала Филипа еще ребенком, до сих пор сохраняла твердый рассудок — можно только представить, что она порассказала Сьюзен о Филипе!
— Миссис Райли… — начал было Филип, но старушка прервала его:
— Тележку привез? Оставь ее во дворе, сынок. Я сейчас занята. — И захлопнула дверь прямо перед его носом.
Филип опешил — похоже, миссис Райли слишком увлечена беседой с приезжей девушкой и не желает, чтобы им мешали. Однако ему во что бы то ни стало нужно объясниться со Сьюзен. Филип обошел дом и заглянул в окно кухни.
Так и есть — Сьюзен там! Она как ни в чем не бывало сидела за столом и пила чай с кексом. Внезапно Филип почувствовал детскую обиду — этот кекс миссис Райли всегда пекла специально для него, когда он в очередной раз возвращал к жизни ее дряхлую садовую тележку.
Вернувшись обратно на крыльцо, Филип вновь постучал в дверь. Послышались шаркающие шаги миссис Райли.
— Что тебе? — ворчливо спросила она. — А! Деньги за ремонт! Я сейчас…
— Постойте! Я не насчет денег! Миссис Райли, мне нужно поговорить с вашей гостьей.