...Бьюсь об заклад, что будуарчик Кристины был тесен, захламлен и нечист. Быт тех времен достоин удивления: эти шевалье и их любезные дамы не мылись месяцами, а скверные запахи они забивали столь же скверными духами...
— Вот те раз, — изумился юноша. — Проскочил, что ли?
...Нормальный человек на шпагу с голыми руками не полезет. Лучше бы маркизу прыгать в окно и спасаться бегством...
— Послушайте, — окликнул юноша соседа, — тут ерунда какая то в книжке. Без очков так, в очках этак.
— Нонсенс, — сухо ответил старший. — Так не бывает. Позвольте очки.
«Странные какие-то. Таких давно не носят».
— А книжку? — предложил юноша.
— Спасибо, у меня есть.
— Больно загибистая.
— Ничего, я немного разбираюсь.
...Насчет гетерогенных сред надо бы поосторожнее. Эти новые подходы — сплошная филькина грамота. Клопанецки, Клопанецки... Все на него ссылаются, я тоже. Интересно, на каком языке он печатается, этот Клопанецки...
Ученый сосед протяжно свистнул, снял очки, протер глаза и задумчиво уставился в окно.
— Ну как? — спросил юноша. — Смотришь в книгу, видишь совсем другое? Они небось фокусники, эти, с верхних полок.
— Зачем уж так — фокусники. Я бы не стал торопиться с гипотезами.
Старший снова надел очки, раскрыл книгу в самом начале и прочел вслух:
...Предисловие. Ох, и тошно браться за эту монографию! Но куда денешься? Все сроки прошли, творческий отпуск брал, директор дважды спрашивал, где рукопись. Накатаю как получится, а там авось доработаю...
— Гениально! — воскликнул ученый сосед. Не знаю, кто они, наши попутчики, но в их очках мы читаем не то, что написано, а то, что подумано.
— Кроме шуток? — не поверил юноша.
— Какие шутки! Мы читаем между строк.
— Как это? Дайте мне, я проверю. Ну, если обманула...
Молодой человек достал сумку, вытащил из нее письмо, нацепил очки и стал читать, время от времени бормоча себе под нос: «Надо же... обещал ей, видишь ли... а даже если и обещал?» Потом он густо покраснел, снял очки и убрал письмо в сумку.
— Обманула? — участливо спросил старший.
— Она хочет, чтобы... В общем, все нормально. Может, еще что-нибудь почитаем?
— Ничего с собой не взял, кроме этой книжки. Впрочем, на станции можно будет купить журналов.
— Во! — радостно сказал юноша. — Надо взять «Футбол-хоккей». Вот скажите, почему Баранова держат в сборной? Он же совсем не тянет, а его держат.
— Полагаю, что в этом тонком вопросе мы вскоре разберемся. А может быть, еще кое в чем. Вас не затруднит посмотреть в расписании, когда остановка?
Молодой человек вернулся через минуту, глаза его сияли.
— Без очков — в четырнадцать ноль семь, — сообщил он восторженно, — а в очках — в два с чем-то, если повезет.
— Так и написано?
— Слово в слово.
— Значит, еще час, а то и больше. Подождем.
— А чего ждать? Вон сколько надписей в вагоне.
Ученый сосед иронически хмыкнул, однако вдел ноги в туфли и встал. Он бросил взгляд на верхние полки. «Где же их вещи? — подумал он. — Но, с другой стороны, почему всем путешествовать с чемоданами? Может быть, они из тех, кто все свое носит с собой. Но как тогда очки — забыты? Нарочно оставлены?»
— Вы скоро?
— Извините, задумался. Вы не заметили, как выглядят наши спутники?
— Да никак. Люди как люди. Пойдем, что ли?
По смятой полотняной дорожке, покрывающей красный ковер, они двинулись к тамбуру. Юноша остановился у таблички «Окно не открывать», приложил очки к глазам и засмеялся. Старший взял очки и тоже прочел: «Поди открой, когда заколочено».
— Избыточная информация, — пробормотал он.
— Вот и я говорю: что зря писать, если и так понятно?
Они пошли дальше, то и дело останавливаясь возле привычных железнодорожных указаний. «Вызов проводника». — «Отключено навечно». «Питьевая вода». — «Теплая и с противным привкусом». «Свежие газеты», — «Как же...» «Хол. Гор.» — «Гор. нет и не будет». «Для пуска воды нажать педаль внизу». — «Для пуска воды нажать педаль внизу».
— Надо же, — изумился юноша. — Что в очках, что без.
— А вы как думали, молодой человек? Есть на свете и бесспорные истины.
— Выходит, есть, — легко согласился молодой человек. — Надо бы все-таки соседей расспросить, в чем тут фокус. Пошли в ресторан, они наверняка там.
В ресторане было тихо. Три одиноких посетителя сидели за столиками, у буфета с полдюжины мужчин и женщин в белых фартуках считали деньги и негромко переругивались.
— Где же наши? — спросил юноша. — Неужто разминулись?
— В проходе разминуться трудно, — усомнился старший. — Мало ли в какое купе они могли зайти. Ну да ладно. Коль скоро мы здесь, — продолжал он, — а не пообедать ли и нам?
— А что, — согласился юноша. — Жаль только, что этого не подают, — и он показал жестом, чего именно. Ученый сосед скорчил кислую мину.
Они сели за пустой столик, официант проводил их ленивым взглядом и вернулся к своим расчетам. Юноша открыл меню.
— В очках читаем или так?
— Лучше бы в очках, — попросил ученый сосед. — Я, знаете ли, чувствителен... Печень.
Юноша надел очки и принялся штудировать недлинный список поездных яств. Он проглядел его сначала сверху вниз, потом снизу вверх, почмокал губами и отложил меню в сторону.
— Вам лучше не обедать.
— Совсем ничего?
Юноша еще раз пробежал глазами меню.
— Можете взять хлеб и крутые яйца.
Официант подошел к столу и стал смотреть в окно.
— Что будем заказывать? — спросил он, ни к кому конкретно не обращаясь.
— Ему вот, — показал юноша, — бутылку минеральной и крутые яйца, а мне... тоже крутые яйца и... ладно уж, пиво. Авось, выдержу.
— Горячее бы взяли, курицу или шницель, — безразлично посоветовал официант.
— Курицу? Это какую курицу? Ту, что третий рейс с вами едет?
— Ну уж, — смутился официант. — Холодильник у нас только вчера отказал.
— Несите заказ, — попросил ученый сосед и добавил, обращаясь к юноше: — Позвольте очки.
— Не дам!
— Да не пугайтесь, я этикетку на воде почитаю.
— Вы что, химик?
— А кто сейчас не химик? Давайте очки.
Официант принес яйца и хлеб, открыл бутылки с водой и пивом и примирительно пожелал приятного аппетита.
Юноша постучал яйцом о тарелку и спросил:
— Что там у вас с водой?
— Как вам сказать... Из обещанного кое-чего не хватает. Боюсь, что гастрита этой штукой все же не вылечишь. Хотите, я про пиво прочитаю?
Рассчитываясь с официантом, старший посмотрел сквозь очки на трехрублевую бумажку и довольно хмыкнул. Взяв рубль сдачи, осмотрел и его, снова хмыкнул с удовлетворением. В свой вагон они возвращались молча и по дороге ничего не читали.
В купе было по-прежнему пусто. Мимо открытой двери пробежал неведомо куда проводник с алюминиевым чайником в руках. Юноша окликнул его:
— Командир, наших соседей не видел?
— С верхних мест? — спросил проводник, заглядывая в купе. — Так они уже сошли, а билеты у них до Джанкоя, билеты, говорю, у меня остались, а я думал, они в командировку, вещей-то никаких, и билеты до Джанкоя. Так и сошли.
— Спасибо, — сказал старший. — Вы не заметили, они были в солнечных очках?
— Как же. Один в очках, точно как ваши. Шалавые мужики. Но за чай заплатили.
Проводник побежал дальше, гремя чайником.
— Почитаем? — спросил молодой человек и зевнул,
— Неохота, — ответил старший.
Помолчали.
— Гляньте, — сказал вдруг юноша. — Тут вам записка на столе.
— А почему не вам?
— Кто мне станет в поезде писать?
— А мне?
Ученый сосед взял записку и рассмеялся.
— Что там смешного?
— Стихи. Послушайте: «Травка зеленеет, солнышко блестит, скорый поезд до станции Симферополь нас на отдых мчит».
— Нескладно, — сказал юноша. — Какие ж это стихи?
— А что это по-вашему?
— Приманка. Чтобы мы прочитали через очки. Теперь вы послушайте: «Разве вас не учили, что нехорошо брать чужое? Очки вам больше не понадобятся. Положите туда, откуда взяли, и забудьте». Подписи нет.