Я переключилась на вторую скорость, чтобы вписаться в крутой поворот на холме. Луна, поднявшись повыше, будто съежилась и теперь казалась совершенно обыкновенной.
— А вы думаете, Зверь существует? — спросила я.
— Думаю, что-то такое тут есть, — сказал Фрэнк. — Но я сомневаюсь, чтобы он съел Келси Ньюмана.
— Я видела его, — вдруг сказала Ви. — Ну, я думаю, что это был он. Я видела собаку — очень большую и черную, похожую на увеличенную копию Бесс. Но это была просто собака — и все.
— Серьезно?
— Да.
— Где ты ее видела?
— На тропинке.
— А ты, Фрэнк?
— А, я в этот момент как раз отвечал на зов природы и не видел его.
— Вообще-то, — решила уточнить Ви. — Я думаю, Зверь был скорее она, чем он.
— И что ты сделала? — спросила я.
— То, что делаю всегда, когда вижу собаку без хозяина. Сказала ей идти домой. И она пошла. Потопала по тропинке и вскоре исчезла.
Дома я разожгла огонь, и Беша улеглась перед камином. Мы с Ви и Фрэнком за пятнадцать минут прикончили бутылку вина, и у меня остался только ящик «Зверя» — и мы переключились на него. Я замучила всех — и себя саму тоже — бесконечными рассуждениями о том, что же в действительности могло произойти и куда подевался Келси Ньюман. Фрэнк взял мою гитару и тихо наигрывал какую-то смутно знакомую мне народную песню.
— Он так и не приехал на лекцию, — снова сказала я. — Вот что больше всего меня беспокоит.
— Хочешь вернуться и еще немного его поискать? — спросил Фрэнк, не прекращая играть.
— Нет. Но мне хотелось бы знать наверняка, что с ним все в порядке.
Я подошла к столу у окна и, открыв ноутбук, ввела в поисковую строку «Гугла» имя Келси Ньюман. Нашлось несколько интервью и какой-то старый заброшенный сайт. Еще мне встретился телефонный номер его нью-йоркского агента, но было слишком поздно звонить в Нью-Йорк, даже если бы я знала, о чем спросить.
— Тут совсем нет его фотографий, — удивилась я. — Как он выглядел?
Ви и Фрэнк переглянулись.
— Темные волосы… — начал Фрэнк и рассмеялся. — Забавно, я совсем его не запомнил. Может, это начало Альцгеймера? А ты помнишь, как он выглядел, любовь моя?
Ви покачала головой:
— У меня не осталось никакого зрительного образа.
— Да вы же виделись с ним всего несколько часов назад! — возмутилась я.
— Но мы общались совсем недолго, — сказал Фрэнк. — И он большую часть времени проговорил по телефону.
— У меня вообще плохая память на лица, — сказала Ви. — Когда я собирала материал для книг, мне все время приходилось делать заметки. И так всегда: если я ничего не записываю, в голове не остается никаких образов. К примеру, если я сейчас закрою глаза, то не смогу даже сказать, что на мне надето.
— А у меня, пожалуй, было слишком много студентов, — придумал себе оправдание Фрэнк. — Кстати, Ньюман был немного похож на студента. Может, на нем были джинсы и, скажем, кроссовки… Удивительно, я совсем ничего не помню.
— Господи боже, — я наморщила лоб. — Можно подумать, его никогда и не было.
— Слушайте, на обложке книги должна быть его фотография, — спохватилась Ви. — Найди-ка ее — вот и узнаешь, как он выглядит. Заодно и мы свою память освежим.
Я перерыла весь дом — книги нигде не было.
— Может, мы все его себе вообразили? — предположил Фрэнк. — Может, это была массовая галлюцинация?
Я продолжила рыться в интернете и наконец отыскала номер издательства Калифорнийского университета, издавшего его книги. В Беркли звонить было не слишком поздно. Я взяла телефон и собралась набрать номер.
— Почему ты непременно хочешь узнать, что с ним все в порядке? — спросил Фрэнк. — Ты действительно так за него волнуешься?
— А вы разве нет? — удивилась я.
— Ну, в какой-то мере да, но мне кажется, что бы там с ним ни произошло, это уже случилось, и вряд ли мы сможем чем-то помочь. Не думаю, что он угодил в брюхо к Зверю. И в Лонгмарше он тоже вряд ли остался — мы же его искали. Скорее всего, он просто оттуда уехал. Мы сделали все что могли.
Я вздохнула.
— Возможно, на самом деле мне просто хочется знать наверняка, что никакого Зверя не существует. Знать, что с Келси Ньюманом все в порядке и он сидит себе сейчас где-нибудь придумывает очередную жуткую книгу. Хотелось бы окончательно поверить в то, что Тим просто слегка двинулся и это у него пройдет. Не знаю, почему я всего этого хочу. Просто мне хочется убедиться в том, что все хорошо, — по-моему, это нормальное человеческое желание.
— Все бывает хорошо крайне редко, — сказала Ви. — По разным очень непростым причинам. А мы лишь убеждаем себя в том, что все хорошо. Каждый раз приходится придумывать способ, как себя в этом убедить. Сколько человек из шести миллиардов, живущих на Земле, могут сказать, что они абсолютно счастливы и у них в жизни все ясно и понятно? Я ставлю на то, что ни один.