Пройдя несколько этажей музея, мы достигаем экспозиции одной из картин Ван Гога «Подсолнухи» . Голландский художник нарисовал пять вариантов цветов, которые украшают галереи по всему миру. Конечно, в Национальной галерее в Лондоне есть версия, но видеть ее здесь, в доме многих произведений Ван Гога, делает момент еще более особенным.
Желтые оттенки люминесцентны под мерцанием света. То же красивое изображение на экране блокировки моего телефона теперь смотрит на меня.
— Ты действительно привел меня посмотреть «Подсолнухи»?
Нико подходит к вырезке с информацией, висящей у края кадра. — Я знаю, что это не Национальная галерея.
— Лучше.
— Очевидно, они предназначены для выражения благодарности.
— Может быть, если я разбогатею, я смогу подарить тебе половину в качестве благодарности за эту поездку.
Я хихикаю наполовину. Никакой суммы не хватит, чтобы расплатиться с Нико за последние пару недель.
— Увидеть эту искру в твоих глазах — уже достаточный подарок.
Он обхватывает меня рукой. Его запах тает во мне, вызывая слезы во рту. Мы смотрим на завихрения желтой краски, солнечный свет в темной галерее, пока я не наедаюсь.
Намного круче, чем мой экран блокировки.
— Последний сюрприз. — Он делает паузу, показывая мне повязку на глаза. — Надень это.
Я делаю, как он говорит, натягивая ткань на глаза, пока галерея не исчезает из виду.
— Поверишь мне? — он спрашивает.
Я киваю. На уровне, к которому я не совсем готова обратиться.
По мягкому прикосновению его пальцев я иду по его стопам по музею. Мы идем, пока мои ботинки не натыкаются на что-то мягкое.
— Что…
— Перевернись вперед, хорошо? Ты в безопасности.
Он осторожно тянет меня вниз.
— Хорошо. — Мои колени ударяются о что-то, похожее на пучок ткани, и я ощупываю мягкую, плюшевую поверхность, пока его вес не падает рядом со мной.
— Можно я поцелую тебя, Лили?
Он никогда раньше не спрашивал, почему-то Нико всегда знал, когда у меня болели за него губы, но вопрос нежный.
— Пожалуйста, — хриплю я.
Предвкушение кипит в моей груди, и Нико сдерживает свое обещание, касаясь губами моих. Мое сердце поет, пока он не отстранится.
— Нет, не останавливайся.
Я преследую его в разноцветной темноте.
Его губы на одной линии с моей челюстью. Один поцелуй. Другой. Тепло скручивается сквозь меня, таким же изысканным образом, каждый чертов раз.
— Ты произведение искусства, — говорит Нико, когда его губы снова находят мои. Вкус у него почти целебный.
— Даже здесь? — Я прокрадываю вопрос между своими воздушными стонами.
— Куда угодно, — дышит он мне в ухо.
Повязка с глаз спадает, и мне требуется несколько мгновений, чтобы заметить, что мы сидим на плюшевой коллекции подушек и одеял посреди какой-то комнаты.
Я оглядываю пространство. Оттенки синего, темно-зеленого и черного наполняют комнату. Проекция Звездной ночи качается на голых стенах, и я протягиваю руку, наблюдая, как длинные щупальца Сен-Реми-де-Прованс отражаются на моей коже.
Изображение меняется, превращая комнату в огромный зеленый луг.
— Это…
— Я точно знаю?
Ошеломленный, я выдыхаю воздух, собирающийся в легких.
— Я подумал, что мы могли бы дать отдых твоим усталым ногам после того, как я заставил тебя страдать во время поездки на велосипеде, — небрежно говорит Нико.
— Ммм.
Мы проводим несколько минут, наблюдая, как меняются слайды с произведениями искусства, а наши шеи повторяют движения мазков по комнате.
Когда я смотрю на Нико, он отвечает теплым взглядом, его пальцы сжимают мое голое колено.
Мои глаза растворяются в его нежных коричневых лужицах, и там меня встречает нечто большее, чем страстный взгляд, нечто большее, чем какое-то скрытое эротическое намерение. Как будто Нико был стрелком, целящимся в единственную уязвимость, оставшуюся внутри меня, и он попал в цель, даже не вспотев.
Он так сильно отличается от всех, кого я когда-либо знала, восхитительный и сентиментальный, завернутый в собственническую и сердечную упаковку.
Этим летом он забрал с собой частичку меня, знает он это или нет.
— Нико? — Я приближаюсь к нему, сокращая расстояние между нами.
— Да любовь моя?
Я знаю, что совершаю ужасную ошибку, когда мои губы касаются его губ.
Этот поцелуй кажется другим. Не только из-за правила, которое я собираюсь нарушить, но и из-за того, насколько безопасно я чувствую себя в его объятиях и насколько безопасно я хочу, чтобы он чувствовал себя в моих. Самоотверженно.
Я жажду быть достаточно храброй, чтобы полностью отдаться ему, но я уже много лет не отдаю частичку себя мужчине.
Каково было бы поддаться отчаянному взгляду, который продолжает находить меня в его теплом взгляде? Взгляд, который умоляет, чтобы наша договоренность превратилась во что-то большее .
Что-то реальное.
Пока мы целуемся, я чувствую вкус фантазии о том, что мы с Нико не прячемся за нашим списком правил.
Жизнь без секретов.
Это то, на что я вообще способна? Похоть не волшебным образом приравнивается к другому слову из четырех букв.
Я подбираюсь к нему, оседлав его талию. Моя юбка задирается, и член Нико высовывается из-под джинсов, когда он притягивает меня к себе.
— Черт, — ругается он между нашими перехватами дыхания.
Я продолжаю пытаться достичь ясности, но трудно игнорировать то, как много я думал об этом моменте. Мечты, которые были достаточно яркими, чтобы о них писать.
— Лили. — Руки Нико намеренно обхватывают мою грудь. Каждое прикосновение наполняет озеро тоской. — Я знаю, что мы сказали никакого секса, но если мы будем продолжать в том же духе, мне нужно будет быть внутри тебя.
Мой взгляд соединяется с темной похотью в его глазах. Под голограммой красочных мазков, танцующих на нашей коже, моя электрическая потребность включается, как город, восстанавливающий силы.
— У тебя есть презерватив?
Мои руки неохотно покидают его тело, чтобы стянуть рубашку через голову.
Его рот скользит по моей груди, язык кружит по моим чувствительным соскам. — А как же правила? — он дышит на моей коже.
— К черту их. — Я прижимаюсь губами к его губам и дергаю воротник его футболки. — К черту правила.
Одна из его рук ищет в своем кошельке.
Я катаюсь на мокрой ткани своих трусиков по его торчащей длине, наслаждаясь каждым дюймом его красивого лица, шеи с прожилками и крепких плеч.
— Понятно.
Пальцы Нико дрожат.
— Ты все это устроил, потому что знал, что я сломаюсь?
— Нет, — настаивает он, пока я расстегиваю пояс на его джинсах. Даже если бы он это сделал, мне было бы все равно. Я хочу этого чертовски сильно.