Вернувшись с отпускной аудиенции у императора, он сел у камина прямо на пол, вытряхнув на ковер содержимое ящиков стола и разных тайников. С собой он сможет взять только самое ценное, то есть свежее, всё остальное – в огонь. Копии топографических карт, чертежи крепостей и укреплений, рецепт приготовления пороха нового состава, рисунки оружейных замко́в и транспортных повозок, письма от Карла Юстуса Грюнера – начальника прусской Высшей полиции, сводные данные по численности и составу французских армий, добытые для него Мишелем из военного ведомства, записочки от Полины и Каролины… Завтра утром он уедет в Петербург и, скорее всего, больше не вернется в Париж, нужно замести все следы. Бонапарт не подал виду, будто в чём-то его подозревает, но он прекрасный актер. Возвращаясь из Тюильри, Саша специально велел кучеру свернуть в боковую улицу, выскочил из экипажа и спрятался в подворотню; через пару минут мимо него проехал фиакр, которому пришлось сдавать назад, чтобы вписаться в поворот. За ним следят!.. Шифры полетели в огонь.
Во время аудиенции Наполеон вручил Чернышеву письмо к императору Александру, но, как обычно, не ограничился этим, а пустился в пространные рассуждения, которые флигель-адъютант должен был передать государю на словах. Снова сыпал упреками по поводу несоблюдения Россией континентальной системы, выставлял себя жертвой несправедливого отношения в деле о герцогстве Ольденбургском: он ведь предлагает компенсировать герцогу утрату этих владений!.. Саша знал, что князь Куракин считает разумным вступить в переговоры о компенсациях, чтобы выиграть время и оттянуть начало войны до тех пор, пока Россия не заключит мир с Турцией и не получит возможность перебросить войска к границам Варшавского герцогства. Наполеон, понятное дело, сможет оборвать их в любой момент, как только получит хоть малейший предлог начать войну, выставив себя оскорбленным. «Если судьбе будет угодно, чтобы две величайшие державы на земле ввязались в драку из-за дамских пустяков, я стану вести войну как галантный кавалер», – заявил он сегодня. Суесловие. Пасынок Бонапарта, Евгений де Богарне, уже ведет армию из Италии к Эльбе. В землях Рейнской конфедерации и Варшавском герцогстве готовятся к походу двести тысяч человек; завершается формирование еще девяти армейских корпусов; Австрия скоро подпишет договор, который заставит ее отправить к русской границе тридцать тысяч солдат; Пруссия добавит к ним еще двадцать тысяч…
Часы пробили четверть первого ночи. Голова болела, в глаза точно насыпали песок. Поспать немного перед отъездом? Саша заранее приказал Степану разбудить себя в половине пятого… Да, пожалуй. Чернышев поднялся, морщась от боли в затекшей спине и коленях.
Ворвавшись в раскрытую дверь, сквозняк взметнул пепел в погасшем камине. Обгорелый клочок бумаги с аккуратной буквой «М.» вылетел мотыльком из очага, порхая, опустился на пол и забился под краешек ковра.
Март
Под сводами бывшей церкви Спасителя, превращенной во время Революции в хлебный рынок, волновалась галдящая толпа, которая расшумелась еще пуще при виде двух жандармов, прокладывавших дорогу префекту Кальвадоса и мэру Кана. «Явились, не запылились!» – приветствовали их насмешливые голоса. Префект, мужчина лет сорока с мясистым лицом судейского чиновника и красным бантом ордена Почетного легиона в петлице, выставил вперед обе ладони, призывая к тишине.
– Граждане, успокойтесь! – заговорил он, как только шум стих достаточно, чтобы его могли услышать. – Вы действуете себе во вред! Затевая беспорядки, вы рискуете только ухудшить снабжение города! Поверьте… – Он приложил правую руку к сердцу. – Не в нашей власти снизить цены на хлеб…
– Ах вот как! – визгливо закричала одна из женщин. – На что нам тогда такая власть? У меня шестеро детей, в доме ни крошки хлеба и денег ни гроша – чем я их буду кормить? В приют мне отдать их, что ли? А самой пойти побираться?
Молодой парень в грязной куртке и деревянных башмаках, надетых, несмотря на холод, прямо на босу ногу, схватил мэра за шиворот и толкнул на мешок с зерном; тот повалился на пол, заслонив лицо руками.
– Вот, возьмите! – поспешно сказал женщине префект, достав из кармана серебряную монету в пять франков с профилем Наполеона в лавровом венке. – Возьмите и ступайте домой!
В ту же секунду к нему протянулись десятки рук. Префект похолодел. Денег при нем было совсем немного – не больше восемнадцати франков мелочью. Он вытряхнул их на ладонь из кошелька и бросил в толпу. Монеты со звоном упали на каменный пол, к ним тотчас бросились женщины и мужчины, наступая друг другу на руки, толкаясь и бранясь. С улицы послышался барабанный бой, вселивший в чиновников надежду на спасение. Они устремились к выходу, провожаемые свистом и улюлюканьем.