– Я не знал, что это граната, – признался Борисов. – Я человек гражданский…
– А я и так боюсь, – чистосердечно сказала Дарья. – Мне еще сильней бояться уже некуда.
– Ну а ты?.. – капитан зыркнул на Матвея.
– А я знал, что она не взорвется, – безмятежно ответил он. – А если и взорвется, то не здесь. Борисов одобрительно кивнул и продолжил:
– Похоже, это и есть транспортная система, о которой мы вам говорили. Да не простой тоннель, а… – Он пожал плечами и посмотрел на офицера, будто в чем-то его обвинял. – Это перекресток.
– Перекресток чего?! – взревел капитан. – Между чем и чем?.. Откуда и куда?..
Шуберт опять пожал плечами и пошел вдоль стены, тыча пальцем в панели и что-то при этом пришептывая.
– Ерундой какой-то занимаешься, – обронила Дарья.
– Тихо! Не мешай! Тьфу!.. Ты зачем с места сошла?
– А в чем дело?
– Да я по тебе засекал!
– Что ты по мне засекал? – насторожилась она.
– Даша, не мешай, он пластины считает, – подал голос Матвей.
– Ну вот, сбили! – трагически воскликнул мастер. – Теперь все по новой!..
– Не горячись, их тут немного, всего-то сорок четыре штуки.
– Да?.. Сорок четыре?.. А-а!.. Ну конечно! – обрадовался Борисов, но подсчет тем не менее возобновил.
Вместе с ним, тыча в стену пальцами и беззвучно шевеля губами, панели пересчитывали и остальные – не исключая капитана, который, кажется, так ничего и не понял.
– Тридцать восемь… тридцать девять… – бубнил Борисов, все более возбуждаясь, точно считал не мутные поверхности, а собственные деньги. – Сорок… сорок один… – Мастер почти завершил круг, и результат был уже ясен, однако он с какой-то детской настойчивостью продолжал: – Сорок два-а-а… сорок три-и-и… Мадам! Вы снова ушли?! Я же опять по вам засекал! То есть по вас… Тьфу!
– Никуда я не уходила, – уверенно произнесла Дарья. – Как стояла, так и стою.
– Как же это?! Тогда получается сорок пять!
– Да ну! – засомневался Матвей и, по-скорому обежав стену, вслух закончил: —…Сорок три, сорок четыре, сорок пять… Одна лишняя!
– Что тут лишнее? – не выдержал капитан. – Вы их сами, что ли, ставили? С чего вы взяли, что должно быть ровно сорок четыре?
– Дело в том, что сорок… э-э… как вы изволили выразиться, «ровно сорок четыре» – это количество планет в местной системе, – пояснил Борисов. – Планеты связаны некими внепространственными тоннелями, в существовании которых мы с коллегой…
– Я тебе не коллега, цивил нестроевой! – быстро проговорил Матвей.
– …имели счастье убедиться, – невозмутимо закончил Шуберт. – То, что заряд из вашей дуры прошел сквозь стену, и то, что граната, тоже ваша, ушла туда же, – как раз и подтверждает мою гипотезу относительно…
– Ты куда нас завел?! – рявкнул капитан.
– Я?! – Борисов отшатнулся и торопливо напомнил: – А я на юг предлагал…
– Выводи! – велел офицер. – Выводи нас отсюда немедленно!
– Но…
– Без «но»! – Офицер, демонстрируя серьезность намерений, вновь подхватил СТУРН и упер ствол Борисову в грудь.
– Господин капитан, сердце левее, – тактично подсказала Дарья.
– Сам знаю, – огрызнулся тот и передвинул регулятор мощности.
Шуберт, покосившись на зарядный блок нанодиссамблера, увидел, что рядом с делением «1» изображен улыбающийся черепок, рядом с «2» – перечеркнутый крест-накрест танк, рядом с «3» – крупная зигзагообразная молния, похожая на вопросительный знак. Против деления «4» гвоздиком была нацарапана надпись «не балуй!». Вот этим самым «не балуй!» капитан и зарядил свою пушку. Борисов уже хотел осведомиться относительно последнего желания, как вдруг офицер шагнул влево и, выхватив интел-кинжал с цепным лезвием, полоснул им вдоль стены. На землю возле самой панели упал чей-то палец.
– Что это было? – испуганно спросила Дарья.
– Рефлексы. Не люблю, когда в меня тыкают.
Едва он успел это сказать, как из той же стены, нецензурно выражаясь, выпал целый десантник. Он появился совершенно неожиданно, в том смысле, что если б его и ждали, то все равно не знали бы, из какой секции он возникнет. К тому же все произошло слишком быстро даже для капитана.
– Зинчук?! Ты?!
– Я, господин капитан.
– Палец твой?
– Мой, господин капитан… – молвил Зинчук. Он поднял обрубок и попытался приставить его на место. – Последний живой палец… – расстроенно добавил он.
– А остальные десять? – спросила Дарья.
В ответ Зинчук сделал обеими руками несколько хватательных движений, и из перчаток послышалось тонкое жужжание сервомоторчиков.
– Зинчук, рапорт! – потребовал офицер.
– Вы шли, шли, а потом пропали.
– Дальше!
– Рапорт окончен, господин капитан. Все.
– Ты здесь как очутился?
– Не могу знать, господин капитан. Показывал бойцам направление вероятной атаки вероятного противника…
– Пальцем показывал? – уточнил Борисов.
– Да вот этим самым… Потом он как-то так отвалился. Я присел на корточки, чтоб в траве поискать, споткнулся, и…
– Ты из какой двери выпал? – перебил его Матвей.
– Этого я не помню. Там, где все наши, вообще никаких дверей нету.
– Шуберт! Ты не помнишь, откуда он…
– Мне только за пальцами чужими следить! – фыркнул Борисов.
– Я тоже не помню, – заранее ответила Дарья.
Спрашивать у капитана Матвей не рискнул.
– Но приблизительно… приблизительно вон оттуда, – сказал он, кивая на одну из поверхностей.
– Почему оттуда? – возразила Дарья. – По-моему, из соседней, той, что правее.
– Ты же не помнишь! – вскинулся Матвей.
– Да ты и сам не помнишь!
– Глуши фанфары! – оборвал их офицер. – Пойдем… мы пойдем… Сюда! – объявил он, показывая стволом явно наугад.
– Как бы нам опять… – усомнился Борисов.
– Молчать! – в рифму гаркнул капитан. – Зинчук!
– Я!
– Обработай рану, и вперед!
– Куда, господин капитан?
– Вот в эту стенку.
Десантник сунул палец в карман, залил рану гелем и, сняв с плеча СТУРН, безрассудно шагнул в указанном направлении.
Борисов, хоть и раскусил назначение колодца, все же втайне надеялся, что никакого перемещения не произойдет и секция окажется обычным листом обычного пластика. В крайнем случае – необычного.
Так, примерно и вышло. Обычный на первый взгляд пластик необычным образом проглотил Зинчука вместе с оружием, отрубленным пальцем и бравым возгласом «Слушаюсь, господин капитан!». Проглотил и не поперхнулся.
– Ну?.. Чего ждем? – спросил Матвей.
– Сейчас боец разведает, туда ли он попал, куда нам надо, и доложит, – ответил офицер.
– Как же он доложит, если отсюда связи нет?
– Так он же вернется.
– Как же он вернется, если приказа не было?
– Правда не было?.. – рассеянно произнес капитан. – Тогда вот что… Ты, говорливый! – Он повел стволом в сторону Матвея. – Сходи за Зинчуком и передай, чтоб вернулся. И сам вернись. Понял?
– А-а… но… – замялся тот, но офицер подбодрил его легким пинком.
– Бегом, мясо!
Матвей, потеряв равновесие, всем телом ухнул в секцию. Борисов почему-то подумал, что, будь на месте стены вода, брызг получилось бы море. Однако брызг не получилось. Матвей просто исчез, как перед ним исчез десантник.
Прошло долгих пять минут, прежде чем офицер нарушил молчание.
– Дамочка…
– Ой нет!.. – отпрянула Дарья.
– Дамочка, вы давали присягу.
– Я от нее отказываюсь.
– От присяги нельзя отказываться, – мягко заметил капитан.
– А я все равно отказываюсь, – не растерялась Дарья.
– Марш в стену!! – заорал офицер, и она, съежившись от страха, нырнула в мутную темень.
Еще через пять минут стало ясно, что никто не вернется.
Борисов сквозь скафандр почесал спину и отвлеченно посмотрел куда-то в небо.
– Сам пойду, – буркнул офицер.
– Поддерживаю! – поспешно отозвался Шуберт.
– Ждешь восемь с половиной минут и следуешь за мной, – распорядился капитан.
– Нет, навсегда здесь останусь, – съязвил он.
Офицер хотел что-то сказать – или, быть может, просто выстрелить, – но передумал и бодро впрыгнул в неизвестность. Борисов, чтоб не запутаться, начертил каблуком стрелку и бестолково побродил по колодцу. Часы ему разбили еще при аресте, и единственное уцелевшее табло показывало только секунды. Шуберт пробовал честно следить за мигающими циферками, но несколько раз сбивался и в конце плюнул совсем. Решив, что времени прошло достаточно, он разбежался и рыбкой нырнул в проем.