Ричард Дарзи, как было известно Лоуренсу, всегда собирающему информацию о людях, с которыми приходится работать, закончил медицинский колледж Гранта в Бомбее, а затем, после недолгой практики в Индии, отправился в Великобританию и отучился в Оксфорде. Это выдающийся специалист по медицине, специализирующийся в их управлении, как раз, на ядах и противоядиях — Томас был спокоен.
Действовать было необходимо безотлагательно, поэтому рана была вскрыта, очищена, после чего посыпана стрептоцидом и зашита.
— Будем наблюдать, — сказал доктор Дарзи. — Я думаю, что сделал всё, что могу. С вами будет мой ассистент, а я пойду к мистеру Чедвику — у него разыгралась подагра. Зовите сразу же, при любом изменении.
— Но что это за яд? — спросил Лоуренс.
— Это нам ещё предстоит установить, — улыбнулся доктор. — Карл, помести этот шип в колбу и запечатай её. Мне очень интересно, какими ядами травят друг друга аборигены…
Успокоенный оптимизмом Ричарда Дарзи, Томас не стал разлёживаться зазря, а занялся кабинетной работой. Никто здесь не понимает реальную обстановку в Афганистане так, как её понимает он. Многие офицеры высокомерно полагают, что имеют дело с примитивными варварами, погрязшими в вечной резне, но Лоуренс видел в их взаимодействии ровно такую же политику, что и в Европе, только реализуемую более открыто, без экивоков и обиняков.
«Когда начинаешь видеть в аборигенах точно таких же людей, как и ты сам, на что не способны многие мои знакомые, обретаешь инструменты для управления происходящими между аборигенами процессами», — подумал Лоуренс. — «Немиров пришёл сюда с этим знанием. Он видел в аборигенах людей с самого начала и принял их правила. И в рамках правил их быта он завоевал невероятное уважение среди самых важных членов этого общества — воинов. А старейшин он подкупил. Он знал, что они алчны до власти и денег — он дал им не власть и деньги, а путь к ним. И теперь они считают, что делают то, что выгодно им, но реальность такова, что они делают то, что выгодно Немирову. Его тут нет уже давно, но они продолжают делать выгодные ему действия. Это изощрённое мастерство».
Лоуренс сдержался от того, чтобы почесать рану.
Через несколько часов он поужинал, после чего уселся в кресло, стараясь не обращать внимания на неприятное ощущение в шее. Шум суеты дня понемногу затихал, за окном догорал закат. Томас решил посвятить вечер анализу докладов о текущем положении дел в Афганистане, но мысли возвращались к странному покушению.
Он разглядывал шип, теперь уже запечатанный в стеклянной колбе. Хвостовик из пакли, костяной наконечник… Примитивное на первый взгляд оружие, но продуманное. Кто мог бы пойти на такой шаг? От кого мог исходить этот замысловатый удар?
«Они знали, где я буду, и выбрали момент, когда я останусь без охраны, — размышлял Лоуренс. — Это не случайное нападение. Это предупреждение… или попытка убрать меня с шахматной доски».
Задумавшись, он услышал лёгкий стук в дверь. Ассистент Дарзи, Карл, вошёл в кабинет и дежурно улыбнулся ему.
— Доктор попросил меня поинтересоваться вашим самочувствием, сэр, — начал он, держа в руках небольшой футляр с лекарствами. — Беспокоит ли рана?
— Несильно, но ощущения странные, — Лоуренс откинулся в кресле. — Вы уверены, что обработка была достаточной?
— Абсолютно, — Карл ненавязчиво поставил футляр на стол. — Однако доктор поручил наблюдать за вами. Если появятся лихорадка, слабость или отёк, я сразу сообщу. Могу я чем-нибудь помочь?
Лоуренс отрицательно качнул головой. Карл вышел, а Томас снова остался наедине со своими мыслями. Его беспокоило не только возможное воздействие яда, но и более глубокий вопрос: кто стоит за этим?
Он раскрыл записную книжку, вытащил карандаш и начал составлять список подозреваемых.
«Самый очевидный подозреваемый — Аркадий Немиров», — подумал Лоуренс. — «Этот никогда не оставляет нападки на себя без ответа. А всё потому, что такое поведение очень плохо влияет на репутацию».
Modus operandi (2) генерала Немирова предполагает, что ответ должен быть ассиметричным — Томас, пусть и никогда не общался с Немировым публично, знал его очень хорошо.
Эти размышления увели его глубоко в ночь. Время от времени он ловил себя на том, что рука бессознательно тянется к ране. Зуд усиливался, а вместе с ним усиливалось ощущение тревоги.
А вот ночью, когда он уже лёг спать, уснуть не получилось — ощущение в шее превратилось из лёгкого зуда в ноющую боль.
Лоуренс ворочался в постели, пытаясь найти удобное положение, но тщетно. Мысли начали путаться, а тревога, казалось, заполняла всё его сознание.